Татьяна Бек

Каких людей, какую панораму Увидит из окошка пассажир! …Но темен мир, Коль некому отбить

Брошенный мною, далекий, родной, — Где ты? В какой пропадаешь пивной? Вечером, под разговор

Долетает ли песня из сада, Наклоняюсь ли низко над гробом, — Я во всем,

Боже! Самодовольные рожи, Как вы цедите жизнь из ковша, Знать не зная, что боль

И. Ф. Девочка-скульптор в верблюжьих носках, С мощным изяществом в жестких руках. Светлый самшит

Эта явь прикарманила детские сны… Непонятен, как песнь, и наряден, как пряник, Ботанический сад

Деревянная дудка, свистулька, Для кого-то безделка, и только. А по мне, это певчая люлька,

Бормотание в приступе ярости, дурости И протеста, который простужен и тих: — Мне никто

Я — дерево, растущее на крыше. Я слабосильнее, кривее, ниже Обыкновенных, истинных. Они же

В библиотечных подвалах запах нечитаных книг. Лепет старушек бывалых, сгорбленных, но не усталых. Чести

Далеко, за кустами жасмина Юность, темная, как мезозой, — Где на все наши вольно

Беззащитность напоказ, Боевитая ранимость, — Презираю вашу мнимость И хитро косящий глаз! Тот уже

Даль розовата, бела, фиолетова… Неба агат, сердолик, бирюза… Зря искушаете! Мне и без этого

Он честно мастерил семью. Был дух мятежный за семью Дверьми бесповоротно заперт. Упрямец, он

Это что на плите за варево, Это что на столе за курево? Я смутилась

Лучилась, обзывала ‘суженым’, Зрачком испепеляла суженным… Любви без удержу синоним, Вбегала, как приказ ‘По

О старейшая старуха В черном капоре и ботах, Чья последняя проруха — Память уточнять

Вас положат — на обеденный, А меня — на письменный… М. Цветаева Эта женщина

Чужая душа не потемки, А поздняя зимняя ночь, Где жутко от свиста поземки, От

Не мстительница, не владычица, Не хищница — но кто же, кто же я —

Если вы меня не перебьете, Я вам человека покажу. Это ваш товарищ по работе

Что судьба? Это узел смятений: Ужас детства, и ливень осенний, Смерть отцова, и блоковский

Я славлю тебя, задыхаясь в бреду, Весна без любви и уюта! Б. Корнилов Автобусом

Если вспять поглядеть, открывается странный масштаб: Непомерные мелочи и никакой перспективы… Я любила военных

Что бы ни было, но поутру — Эта шалая детская вера: — С понедельника

Ничего из этого не выйдет, Разве что беда произойдет. В зале ропот — отложили

Если ветка ноет, Как распухшая десна, Никакого в этом Не ищите ребуса. Просто скоро

Чистоты и гордыни поклажа Тяжелей на крутом вираже… Совершается купля-продажа В молодой и несильной

А я вам расскажу про то, Как я по Сретенке бродила, Как у табачного

Эх, не малина — снег да глина, Да электричек пересвист, Да птичий свист и

Человек привыкает к увечью… И душа, гробанувшись с высот, Расстоянье меж небом и вещью,

А мой недальний предок — Седой военный врач — Был в разговорах едок И,

Двое большелицых, странных, Не в чести и не у дел… Ну, из тех, которых

Часто день суетлив и бездарен, Разворован, размыт, разбазарен, Но, бывает, запомнится м и г.

А мне не пишется, не пишется, Как ни стараться, как ни пыжиться, Как пот

Душа мужает, раздвигая ширь, Когда друг друга несмертельно раним… Стоит разлука. На рассвете раннем

Быль моя — небылица, нелепица. А хотелось-то — ‘как у людей’… Ну да ладно!

О сугробов январское зодчество! Кто подушку вспорол в небесах, Чтобы снег повалил, как захочется,

Дрозд поутру ликовал Неподалеку от дома… Счастье мое ли ковал, Горе мое ли ковал,

Будет, будет чай вприкуску, Штоф, печенье, трень да брень… Синюю простую блузку Я надену

Главных дел — неисполненный список. И сутулится жизнь, как швея. Хоровод напомаженных кисок, Не

Все забыла, все приемлю В этот раскаленный день… Как из ковшика, на землю Солнце

Ежечасно совершаю выбор! И как счастье — беспризорный миг: Ветер разгулялся и насыпал Желтых

Над маетой пассажиров — Ненастоящая крыша… Эвакуация в Киров. Мама, и Нина, и Миша.

Эту снежную весну Пережить — нужна сноровка. Я не вою на луну Лишь затем,

Этот шрам над правой бровью — Тайна, метка, оберег… С необузданной любовью Я гляжу

Это грустно: состарился, сдал, Спился и, говорят, исписался… Он, бывало, надеждой спасался, А теперь

Гостиничный ужас описан… Я чувствую этот ночлег, — Как будто на нитку нанизан Мой

Н. Ласкиной Голова закружилась от памяти и солнцепека… О, картина о том, как в

Голос молодой, прямой, Но уже такой натруженный… — Приходи ко мне, отужинай, Только про

Глядя на собственные пупы, Вы обездарели, вы тупы… Тоже мне вече, мужи, бояре! Так…