Николай Асеев

Приход докучливой поры… И на дороги упали желтые шары прохожим в ноги. Так всех

Ветка в стакане горячим следом прямо из комнат в поля вела, с громом и

От скольких людей я завишу: от тех, кто посеял зерно, от тех, кто чинил

1 Осень семенами мыла мили, облако лукавое блукало, рощи черноручье заломили, вдалеке заслушавшись звукала.

За отряд улетевших уток, за сквозной поход облаков мне хотелось отдать кому-то золотые глаза

Я знаю: все плечи смело ложатся в волны, как в простыни, а ваше лицо

Время Ленина светит и славится, годы Ленина — жар революций; вновь в их честь

Вот и кончается лето, яростно рдеют цветы, меньше становится света, ближе приход темноты. Но

За то, что наша сила была, как жизнь, простой, что наша песнь косила молчанье

Весенний дождь хлестал кусты И над землянкой ветер злился… Мне этой ночью снилась ты

Вещи — для всего народа, строки — на размер страны, вровень звездам небосвода, в

Простоволосые ивы бросили руки в ручьи. Чайки кричали: «Чьи вы?» Мы отвечали: «Ничьи!» Бьются

Стране не до слез, не до шуток: у ней боевые дела,- я видел, как на парашютах бросаются люди с

У подрисованных бровей, у пляской блещущего тела, на маем млеющей траве душа прожить не

Восемь командиров РККА врезывались ветру в облака. Старшему из равных сорок лет, больше половины

Такой мороз! Берёт за нос, Дерёт до слёз! Такой мороз трескучий, Пристал, Пристал, прискучил.

Взгляни: заря — на небеса, на крышах — инеем роса, мир новым светом засиял,—

Совет ветвей, совет ветров, совет весенних комиссаров в земное черное нутро ударил огненным кресалом.

1 Стынь, Стужа, Стынь, Стужа, стынь, стынь, стынь! День — ужас, день — ужас,

Тихо-тихо сидят снегири на снегу меж стеблей прошлогодней крапивы; я тебе до конца описать

Слушай же, молодость, как было дело, с чего начинали твои старики, как выступали бодро

Слушай, Анни, твое дыханье, трепет рук, и изгибы губ, и волос твоих колыханье я,

Жизнь осыпается пачками рублей; на осеннем свете в небе, как флаг над скачками, облако

1 Раненым медведем мороз дерет. Санки по Фонтанке летят вперед. Полоз остер — полосатит

Непогода моя жестокая, не прекращайся, шуми, хлопай тентами и окнами, парусами, дверьми. Непогода моя

Наши лиры заржавели от дымящейся крови, разлученно державили наши хмурые брови. И теперь перержавленной

Сегодня — не гиль позабытую разную о том, как кончался какой-то угодник, нет! Новое

Рука тяжелая, прохладная, Легла доверчиво на эту, Как кисть большая, виноградная, Захолодевшая к рассвету.

Три года гневалась весна, три года грохотали пушки, и вот — в России не

Я твердо знаю: умереть не страшно! Ну что ж — упал, замолк и охладел.

Если день смерк, если звук смолк, все же бегут вверх соки сосновых смол. С

Утром — еле глаза протрут — люди плечи впрягают в труд. В небе ночи

Я не слагатель од благолепных и в одописцы не тщился попасть… Но как обойтись

О музах сохраняются предания, но музыка, и живопись, и стих — все эти наши

Борису Пастернаку Какую тебе мне лесть сплесть кривее, чем клюв у клеста? И как

Я не могу без тебя жить! Мне и в дожди без тебя — сушь,

С улиц гастроли Люце были какой-то небылью,— казалось, Москвы на блюдце один только я

В комнате высокой на целый день сумрачная, смутная осела тень. Облачные очереди стали в

Краматорский завод! Заглуши мою гулкую тишь. Пережги мою боль. Помоги моему неуспеху. Я читал

Стоящие возле, идущие рядом плечом к моему плечу, сносимые этим огромным снарядом, с которым

Глиссером по вечерней медной, тускло плавящейся Оке с дорогою, неверной, бедной схолодавшей рукой в

Славься, великая, Многоязыкая Братских российских Народов семья. Стой, окружённая, Вооружённая Древней твердыней Седого Кремля!

Почему ж ты, Испания, в небо смотрела, когда Гарсиа Лорку увели для расстрела? Андалузия

Было солнце сегодня совершенно не гордо, неумытое встало — и как будто впросонках, просидело

Была пора глухая, была пора немая, но цвел, благоухая, рабочий праздник мая. Осыпаны снегами,

Не гордись, что, все ломая, мнет рука твоя, жизнь под рокоты трамвая перекатывая. И

За аулом далеко заржала кобыла… «Расскажи нам, Шалико, что с тобою было. От каких

Нанесли мы венков — ни пройти, ни проехать; раскатили стихов долгозвучное эхо. Удивлялись глазастости,

На мирно голубевший рейд был, как перчатка, кинут крейсер, от утомительного рейса спешивший отдохнуть

Тот, кто перед тобой ник, запевши твоей свирелью, был такой же разбойник, тебя обманувший

1 Смотри! Обернись! Ведь не поздно. Я не угрожаю, но — жаль… И небо