Демьян Бедный

Помню — господи, прости! Как давно все было!- Парень лет пяти-шести, Я попал под

Время темное, глухое… И забитость и нужда… Ой, ты, времечко лихое, Мои юные года!

Однажды Барс перед Лисою Хвалился силою своею и красою: «Уж не прогневайся, я говорю

Святое царство правды строится В родимой стороне. Незримой много силы кроется В народной глубине!

Заткало пряжею туманной Весь левый склон береговой. По склону поступью чеканной Советский ходит часовой.

Еще не все сломили мы преграды, Еще гадать нам рано о конце. Со всех

Разжигатель неуемный — Я кочую по фронтам. Мой вагон дырявый, темный Нынче здесь, а

«Союзника» корил сановник, хмуря брови: «Взгляни назад: какое море крови! Взгляни вперёд: какой зловещий

(Современная баллада) В аду прошёл тревожный гул Из-за вестей о Вашингтоне, И сам великий

Смерть, С ней мирится ум, но сердце не мирится, Болезненно сжимаясь каждый раз. Не

Ох, сложу-сложу Полномочия. Не допрос пишу, — Многоточия! Положеньице Невылазное, И в башку бредет

(Древнегреческая легенда) Прощался сын с отцом, со старым, мудрым греком. Прижавши юношу к груди,

…Лучшая змея, По мне, ни к чёрту не годится. И. А. Крылов Стрелок был

В жаркой битве, в стычке мелкой, Средь строительных лесов Жадно мы следим за стрелкой

Весенний благостный покой… Склонились ивы над рекой. Грядущие считаю годы. Как много жить осталось

Недавно я писал о русских либералах, Помешанных на белых генералах. Царь Павел был на

«Н-но!.. Туда же, брыкаться… Нашлась недотрога!»… Туго врезалась в твердую землю соха. «Здравствуй, дядя!

Помещик прогорел, не свесть конца с концом, Так роща у него взята с торгов

У Волка Лев отбил овцу. «Грабеж! Разбой! — Волк поднял вой. — Так вот

(Фронтовая песня) Красноармейцы Петроградского фронта называют танки — «таньками». Танька козырем ходила, Пыль по

Волк тяжко занемог: Почти лишившись ног, Лежал он, как колода, Без ласки, без ухода,

В далеком-предалеком царстве, В ненашем государстве, За тридевять земель Отсель, Средь подданных царя мудрейшего

Воздушные бомбардировки городов противоречат законам этики. Заявление немецкого генерала авиации Кваде Расскажем басенку, тряхнём…

Взращенный деревенским полем, Обкочевавший все большие города, Куда его гнала не роскошь, а нужда,

При свете трепетном луны Средь спящей смутным сном столицы, Суровой важности полны, Стоят кремлевские

С расейской эмиграцией Нам прямо сладу нет: Военной операцией Пугает сколько лет! И тычет

Вожу пером, ребятушки, По белому листу. С народом я беседовать Привык начистоту. За словом,

Трибуна славного, любимца муз и граций, Раз некий юноша спросил: «Скажи, Маклаций, Что значит

На ниве черной пахарь скромный, Тяну я свой нехитрый гуж. Претит мне стих языколомный,

Мы бурю подняли не бурелома ради. Уничтожая гниль, гремели мы: «Вали!!» «Старью, глушившему молодняки,

Выхожу один я на дорогу, Вдалеке народный слышен гул. Буржуа в испуге бьют тревогу:

Тщетно рвётся мысль из рокового круга. В непроглядной тьме смешались все пути: Тайного врага

Пусть приняла борьба опасный оборот, Пусть немцы тешатся фашистскою химерой. Мы отразим врагов. Я

Нагляделся я на большие собрания: В глазах пестрит от электрического сияния, Народу в зале

В работе яростно-кипучей Юг, запад, север и восток. Всё полноводней, все могучей Соревновательный поток.

Через Минск шли части фронтовые, На панов шли красные бойцы. Я тогда увидел вас

Прилетела ворона издалеча — какова птица, такова ей и встреча Смотрят наши: «Гитлер! Вона!»

Не заражен я глупым чванством, Покаюсь честно, не солгу: Перед моей родней, крестьянством, Я

Бог весть из-за какой Такой Причины, Среди морской Пучины Вели с Китами бой Дельфины.

Дошёл до станового слух: В селе Голодном — вольный дух: У двух помещиков потрава!

Отец, как водится, был злостным воротилой, Но не таков Обычай нынче у сынков: Там,

Лишившись дочери любимой, Антигоны, Богач Филон, как должно богачу (Не скареду, я то сказать

Часть первая Царская война Запев Ну-тка, милые мои! Сладко свищут соловьи По весне в

По просьбе обер-прокурора, Дабы накинуть удила На беглеца Илиодора, Шпиков испытанная свора Командирована была.

Весною некий птицелов Ловил перепелов: Лежал в траве густой часами. На сети на свои

Уж это было с вами раз: Вы, корча из себя героя-инвалида, Утихомирились для вида,

Увидевши соху, «Послушай-ка, старушка, — Сказала пушка, — Аль ты глуха? Я тут гремлю

Полна страданий наших чаша, Слились в одно и кровь и пот. Но не угасла

Язык мой груб. Душа сурова. Но в час, когда так боль остра, Нет для

Каким-то случаем сошлись — Медведь с Китом, И так сдружились крепко оба, Что, заключив

Расхвастался Медведь перед Лисой: «Ты, кумушка, не думай, Что я всегда такой угрюмый: Злость