Тяга

Среднее время чтения: 7 минут(ы)

Нагляделся я на большие собрания:

В глазах пестрит от электрического сияния,

Народу в зале — не счесть,

Давка — ни стать, ни сесть.

На эстраде — президиум солидный,

Ораторствует большевик видный,

Стенографистки его речь изувечивают,

Фотографы его лик увековечивают,

Журналисты ловят «интересные моменты»,

Гремят аплодисменты,

Под конец орут пять тысяч человек:

— Да здравствует наш вождь Имя-Рек!

Мне с Имя-Реками не равняться,

Мне бы где-либо послоняться:

У поросшего лопухом забора

Подслушать обрывок разговора,

Полюбоваться у остановки трамвайной

Перебранкой случайной,

Уловить на улице меткое словцо,

Заглядеться на иное лицо,

Обшарить любопытным взглядом

«Пивную с садом»,

Где сад — чахоточное деревцо

С выгребной ямой рядом,

Где аромат — первый сорт,

Хоть топор вешай.

«М-м-мань-ня… ч-чёрт-р-р-т!»

«Не цапайся, леш-шай!..»

У пивного древа

Адам и Ева, —

Какой ни на есть, а рай!

Не разбирай.

Без обману.

Соответственно карману.

А карманы-то бывают разные:

Пролетарские и буржуазные.

Не пробуйте ухмыляться заранее:

Мол, у меня в башке туман —

Начал писать про собрание,

А свёл на карман.

Сейчас вам будет показано,

Как одно с другим бывает связано.

Есть такой город — Евпатория,

У него есть своя история.

Но прошлое нас мало касается,

Когда настоящее кусается.

К Чёрному морю этот городок

Выпятил свой передок,

Приманчивый, кокетливый,

К нэпманам приветливый,

А спиной пролетарской,

Разорённою, мёртвой, «татарской»,

Повернулся к равнине степной,

Где пылища и зной.

Здесь, за этой спиною,

Задыхаясь от зною,

Приютился вокзальчик невзрачный,

По ночам сиротливый, покинутый, мрачный,

На припёке на три изнурительных дня

Приютивший в вагоне меня.

Как мужик я изрядно известный,

То пролетариат весь местный,

Железнодорожный,

Прислал мне запрос неотложный:

Не угодно ли мне, так сказать,

Себя показать

И обменяться живыми словами?

— Интересуемся оченно вами…

Без председательского звона,

Без заранее намеченного плана

Разместились на путях, у вагона,

Вокруг водопроводного крана

Человек… ну, едва-едва

Десятка полтора или два.

Может быть, я ошибся в количестве:

Не заметил тех, кто лежал на животе.

Ведь собрание шло не при электричестве,

А в ночной темноте.

Тем не менее

Был оркестр, проявивший большое умение,

Оркестр — собранью под стать —

Какого в Москве не достать:

От чистого сердца, отнюдь не халтурно,

Кузнечики — вот кто! — звенели бравурно,

Без дирижёра — и явного и тайного —

Показали пример искусства чрезвычайного,

Оттеняя старательно каждый нюанс.

Гениальный степной Персимфанс!.. {*}

Под эту игру бесконечную

Повели мы беседу сердечную.

Разливаться ли тут соловьём,

Иль противно ломаться под видом всезнайки?

Говорили душевно. И я без утайки

Говорил даже что-то о детстве своём.

Обо всём говорило собрание,

Под конец — про карман.

Обратил на это внимание

Рабочий, Димитренко Емельян.

Спросите у Димитренка, бедняги,

Кто он — по чину — такой?

«Я, — скажет он, — служба тяги,

Я — на всё и у всех под рукой».

Одна по штату, незаменимая,

Эта «тяга» неутомимая.

Начальник вокзала — всему голова,

У него заместителей два.

Телеграфист с телеграфистом чередуются.

Одна «тяга» бессменно «мордуется».

Праздник, не праздник — Емельян на пути.

«Емельян, подмети!»

Емельян подметает.

«Емельян, угля не хватает!»

Емельян кряхтит под кулём

С углём.

«Емельян, на уборку поездного состава!»

«Емельян, есть во всех ли вагонах вода?»

Емельян танцует и слева и справа,

Емельян тянет шлангу туда и сюда.

«Емельян, на промывку вагонов для соли!»

С Емельяна — пот ручьём, не росой,

На ногах ему соль разъедает мозоли,

Потому что — босой.

«Емельян, — кличет слесарь, — в депо на минутку.

Емельян — в водопроводную будку,

Там у бака какой-то изъян!..»

— Емельян!..

— Емельян!..

— Емельян!..

Емельян надрывается зиму и лето.

Ему отдыха нет: не гуляй, не болей!

Емельян Димитренко получает за это

В месяц… девять рублей!

Димитренко — весь потный и чёрный, —

Он богач бесспорный.

Любому Ротшильду, Форду

Он плюнет презрительно в морду.

Его щедрость достойна удивления.

Подсчитайте его отчисления.

«Емельян, два процента в союз».

«Даю-с!»

«Емельян, отчисление в МОПР».

«Отчисляю, я добр!»

«Емельян, дай на Воздухофлот».

«Вот!»

«Емельян, Доброхим».

«Дадим!»

«На «Долой неграмотность» гони четвертак».

«Так!»

«В кассу взаимопомощи…»

«Сколько?»

«Процент!»

«В момент!»

«Емельян, в Ох… мат… млад…» {**}

«Что такое?»

«Ох… мат…»

«Что ж, и я не лохмат!»

«Емельян, на борьбу с этим… с этим…»

«Говори сразу: сколько? Ответим!»

«На газету «Гудок»… надо всем поголовно…»

«Сколько нужно?»

«Расход — пустяков:

Шестьдесят пять копеечек ровно».

Результат получился таков:

На пятнадцать рабочих — пятнадцать «Гудков».

«Понимаю, — кряхтит Емельян, — значит нужно.

Горе: в грамоте слаб. И читать недосужно».

Дома ждут Емельяна жена и ребята.

Рубль за угол. На что этот угол похож!..

Дочка в школе, и в месяц по рублику тож.

Рубль. А где его взять? Вот как тает зарплата…

На руках остаётся от всех прибылей…

Пять рублей!

Ночь. Кузнечики шпарят симфонию ту же.

Димитренко кончает о быте своём.

«Да, живем всё ещё не просторненько, друже,

Но, одначе, живём.

Из деревни не кума дождёшься, так свата.

Кум — не кум, сват — не сват без муки или круп.

Хоть деревня, сказать, и сама небогата…»

Кто-то сплюнул: «Ну, да. Знаем ихнего брата.

Привезёт на пятак, чаю схлещет на руп…»

«Чем ещё, — я спросил, —

есть у вас похвалиться?»

«Есть у нас Крымтепо,

чтоб ему провалиться! {***}

На картошку, товарищ, имейте в виду,

Деньги взяты ещё в двадцать третьем году,

А картошки всё нет. Деньги канули в воду».

«В Евпатории ж цены — беда!

Летом сколько народу приезжает сюда!»

«Цены скачут, как блохи!

Всё же летом бывали делишки неплохи.

Вещи нэпманам раньше носили. Доход.

За сезон кой-чего мы б себе накряхтели.

Да от нас отошло это в нынешний год.

Появились носильщики. Вроде артели».

«Что носильщики скажут?»

«Да нету их тут!»

«Почему?»

«Потому. Так они и придут.

Ведь они у нас летний кусок отобрали».

«Братцы! Поздно. Идти по домам не пора ли?»

Рано утром я высунул нос из вагона,

Посмотрел. Димитренко-то — вона!

«Служба тяги» на рельсах.

«Здоров, Емельян!

Тянем?»

«Тянем, товарищ Демьян!»

Пригляделся к нему. Тот же потный и чёрный,

Но — приветливый, бодрый, проворный,

Не вчерашний, какой-то другой.

Вправду ль он? Горемыка ли?

Говорит мне: «Простите уж нас, дорогой,

Что вчера мы пред вами маленько похныкали.

Это верно: бывает порой чижало.

Точно рыбе, попавшей на сушу.

А в беседе-то вот отведёшь этак душу,

Глядь, — совсем отлегло».

«Е-мель-я-я-ян!..

Будешь там толковать до обеда!..»

Емельян встрепенулся: «Прощайте покеда!»

И, на лбу пот размазав рукою корявою,

Побежал к паровозу со шлангой дырявою.

* Персимфанс — первый симфонический ансамбль.

** Охматмлад — охрана материнства и младенчества.

*** Крымтепо — Крымское транспортное потребительское общество.

Рейтинг
( Пока оценок нет )