Шарль Бодлер
Моей обителью был царственный затвор. Как грот базальтовый, толпился лес великий Столпов, по чьим
Твой вид беспечный и ленивый Я созерцать люблю, когда Твоих мерцаний переливы Дрожат, как
Казармы сонные разбужены горнистом. Под ветром фонари дрожат в рассвете мглистом. Вот беспокойный час,
«Откуда скорбь твоя? зачем ее волна Взбегает по скале, чернеющей отвесно?» — Тоской, доступной
Когда затихнешь ты в безмолвии суровом, Под черным мрамором, угрюмый ангел мой, И яма
Ты на постель свою весь мир бы привлекла, О, женщина, о, тварь, как ты
Вы зачарованы Костлявой И всяким символом ее; И угощенье, и питье Вам слаще под
Вот вечер сладостный, всех преступлений друг. Таясь, он близится, как сообщник; вокруг Смыкает тихо
В струении одежд мерцающих ее, В скольжении шагов — тугое колебанье Танцующей змеи, когда
Два брата неземных, два чудотворных глаза Всегда передо мной. Искусный серафим Их сплавил из
О скорбный, мрачный дух, что вскормлен был борьбой, Язвимый шпорами Надежды, бурный, властный, Бессильный
При свете красного, слепого фонаря, Где пламя движется от ветра, чуть горя, В предместье
Мгновенный женский взгляд, обвороживший нас, Как бледный луч луны, когда в лесном затоне Она,