Максимилиан Волошин
Осень… осень… Весь Париж, Очертанья сизых крыш Скрылись в дымчатой вуали, Расплылись в жемчужной
Смертный, избранный богиней, Чтобы свергнуть гнет оков, Проклинает мир прекрасный Светлых эллинских богов. Гордый
Возьми весло, ладью отчаль, И пусть в ладье вас будет двое. Ах, безысходность и
Выйди на кровлю. Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь… Солнце… Вода… Облака… Огонь…-
Собирались на работу ночью. Читали Донесенья, справки, дела. Торопливо подписывали приговоры. Зевали. Пили вино.
Я быть устал среди людей, Мне слышать стало нестерпимо Прохожих свист и смех детей…
То в виде девочки, то в образе старушки, То грустной, то смеясь — ко
Я глазами в глаза вникал, Но встречал не иные взгляды, А двоящиеся анфилады Повторяющихся
В городах из сумрака и черни, Где цветут безумные огни; В городах, где мечутся,
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель… По нагорьям терн узорный и кустарники
«Появились новые трихины»… Ф. Достоевский Исполнилось пророчество: трихины В тела и в дух вселяются
Я, полуднем объятый, Точно терпким вином, Пахну солнцем и мятой, И звериным руном; Плоть
В равнинах Ужаса, на север обращенных, Седой Пастух дождливых ноябрей Трубит несчастие у сломанных
Я ждал страданья столько лет Всей цельностью несознанного счастья. И боль пришла, как тихий
Встану я помолясь, Пойду перекрестясь, Из дверей в двери, Из ворот в ворота —
Земля дрожит раскатом поездов, Кипят моря под носом пароходов; На запад, на восток, на
Зима… Крестьянин, торжествуя, Несет закладывать тулуп… Кабатчик, голод тут почуя, Дает ему единый «руп»…
Ходит по полям босой монашек, Созывает птиц, рукою машет, И тростит ногами, точно пляшет,
В янтарном забытье полуденных минут С тобою схожие проходят мимо жены, В душе взволнованной
Так странно, свободно и просто Мне выявлен смысл бытия, И скрытое в семени «я»,
В деревнях погорелых и страшных, Где толчется шатущий народ, Шлендит пьяная в лохмах кумашных
Во имя грозного закона Братоубийственной войны И воспаленны, и красны Пылают гневные знамена. Но
Как земледел над грудой веских зерен, Отобранных к осеннему посеву, Склоняется, обеими руками Зачерпывая
Себя покорно предавая сжечь, Ты в скорбный дол сошла с высот слепою. Нам темной
Склоняясь ниц, овеян ночи синью, Доверчиво ищу губами я Сосцы твои, натертые полынью, О
К. Ф. Богаевскому «Postquam devastationem XL aut amplius dies Roma fuit ita desolata, ut
Сквозь сеть алмазную зазеленел восток. Вдаль по земле, таинственной и строгой, Лучатся тысячи тропинок
Приляг на отмели. Обеими руками Горсть русого песку, зажженного лучами, Возьми и дай ему
Снилось мне, что боги говорили со мною: Один, украшенный водорослями и струящейся влагой, Другой
Пройдёмте по миру, как дети, Полюбим шуршанье осок, И терпкость прошедших столетий, И едкого
Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас… Я полюбил благоговейно