Максимилиан Волошин

Теперь я мертв. Я стал строками книги В твоих руках… И сняты с плеч

Осень… осень… Весь Париж, Очертанья сизых крыш Скрылись в дымчатой вуали, Расплылись в жемчужной

Смертный, избранный богиней, Чтобы свергнуть гнет оков, Проклинает мир прекрасный Светлых эллинских богов. Гордый

Бог наш есть огнь поядающий. Твари Явлен был свет на реке на Ховаре. В

1 Катрин Тео во власти прорицаний. У двери гость — закутан до бровей. Звучат

Возьми весло, ладью отчаль, И пусть в ладье вас будет двое. Ах, безысходность и

«Брали на мушку», «ставили к стенке», «Списывали в расход» — Так изменялись из года

Выйди на кровлю. Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь… Солнце… Вода… Облака… Огонь…-

Собирались на работу ночью. Читали Донесенья, справки, дела. Торопливо подписывали приговоры. Зевали. Пили вино.

Я быть устал среди людей, Мне слышать стало нестерпимо Прохожих свист и смех детей…

То в виде девочки, то в образе старушки, То грустной, то смеясь — ко

Я глазами в глаза вникал, Но встречал не иные взгляды, А двоящиеся анфилады Повторяющихся

В городах из сумрака и черни, Где цветут безумные огни; В городах, где мечутся,

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель… По нагорьям терн узорный и кустарники

«Появились новые трихины»… Ф. Достоевский Исполнилось пророчество: трихины В тела и в дух вселяются

Я, полуднем объятый, Точно терпким вином, Пахну солнцем и мятой, И звериным руном; Плоть

В равнинах Ужаса, на север обращенных, Седой Пастух дождливых ноябрей Трубит несчастие у сломанных

Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя Лизнуло мне лицо и скрылось без

И. Эренбургу В эти дни великих шумов ратных И побед, пылающих вдали, Я пленен

Я ждал страданья столько лет Всей цельностью несознанного счастья. И боль пришла, как тихий

В эту ночь я буду лампадой В нежных твоих руках… Не разбей, не дыши,

Встану я помолясь, Пойду перекрестясь, Из дверей в двери, Из ворот в ворота —

Судьба замедлила сурово На росстани лесных дорог… Я ждал и отойти не мог, Я

Ясный вечер, зимний и холодный, За высоким матовым стеклом. Там, в окне, в зелёной

Земля дрожит раскатом поездов, Кипят моря под носом пароходов; На запад, на восток, на

Суздаль да Москва не для тебя ли По уделам землю собирали Да тугую золотом

1 В мирах любви неверные кометы, Сквозь горних сфер мерцающий стожар — Клубы огня,

Зима… Крестьянин, торжествуя, Несет закладывать тулуп… Кабатчик, голод тут почуя, Дает ему единый «руп»…

Ходит по полям босой монашек, Созывает птиц, рукою машет, И тростит ногами, точно пляшет,

В неверный час тебя я встретил, И избежать тебя не мог — Нас рок

Тихо, грустно и безгневно Ты взглянула. Надо ль слов? Час настал. Прощай, царевна! Я

В янтарном забытье полуденных минут С тобою схожие проходят мимо жены, В душе взволнованной

Так странно, свободно и просто Мне выявлен смысл бытия, И скрытое в семени «я»,

1 В мирах любви неверные кометы, Сквозь горних сфер мерцающий стожар — Клубы огня,

В деревнях погорелых и страшных, Где толчется шатущий народ, Шлендит пьяная в лохмах кумашных

Во имя грозного закона Братоубийственной войны И воспаленны, и красны Пылают гневные знамена. Но

Как земледел над грудой веских зерен, Отобранных к осеннему посеву, Склоняется, обеими руками Зачерпывая

Себя покорно предавая сжечь, Ты в скорбный дол сошла с высот слепою. Нам темной

В осенний день по стынущим полянам Дымящиеся водят борозды Не пахари; Не радуется ранам

Расплясались, разгулялись бесы По России вдоль и поперек — Рвет и крутит снежные завесы

Сознанье строгое есть в жестах Немезиды: Умей читать условные черты: Пред тем как сбылись

Склоняясь ниц, овеян ночи синью, Доверчиво ищу губами я Сосцы твои, натертые полынью, О

К. Ф. Богаевскому «Postquam devastationem XL aut amplius dies Roma fuit ita desolata, ut

Сквозь сеть алмазную зазеленел восток. Вдаль по земле, таинственной и строгой, Лучатся тысячи тропинок

Приляг на отмели. Обеими руками Горсть русого песку, зажженного лучами, Возьми и дай ему

Снилось мне, что боги говорили со мною: Один, украшенный водорослями и струящейся влагой, Другой

Памяти В.И. Сурикова 1 Прежде нежели родиться — было Во граде солнечном, В Небесном

Кишмя кишеть в кафе у Робина, Шнырять в Ростове, шмыгать по Одессе, Кипеть на

Пройдёмте по миру, как дети, Полюбим шуршанье осок, И терпкость прошедших столетий, И едкого

Спустилась ночь. Погасли краски. Сияет мысль. В душе светло. С какою силой ожило Всё

Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас… Я полюбил благоговейно