Генрих Гейне

На смертном ложе плоть была, А бедная душа плыла Вне суеты мирской, убогой —

«Блины, которые я отпускал до сих пор за три серебряных гроша, отпускаю отныне за

Я чашу страсти осушил Всю до последнего глотка, Она, как пунш из коньяка, Нас

Я жалил стихом и ночью и днем Мужчин и девиц степенных — Дурачеств много

Гуляет ветер на чердаке, В постель задувает сквозь дыры. Там две души-горемыки лежат, Так

В часах песочная струя Иссякла понемногу. Сударыня ангел, супруга моя, То смерть меня гонит

Пусть не смущают, пусть, не прельщают Плоды Респеридских Садов в пути, Пусть стрелы летают,

В Германии, в дорогой отчизне, Все любят вишню, древо жизни, Все тянутся к ее

За столиком чайным в гостиной Спор о любви зашел. Изысканны были мужчины, Чувствителен нежный

В почтовом возке мы катили, Касаясь друг друга плечом. Всю ночь в темноте мы

Землю губит злой недуг. Расцветет — и вянет вдруг Все, что свежестью влекло, Что

На земле — война… А в тучах Три валькирии летучих День и ночь поют

Земные страсти, что горят нетленно, Куда идут, когда в земле мы сгнили? Они идут

Да, смерть зовет… Но я, признаться, В лесу хочу с тобой расстаться, В той

В замке Блэ ковер настенный Вышит пестрыми шелками. Так графиня Триполи Шила умными руками.

Вечереет. Поздним летом Пахнет в рощах задремавших. Золотой на небе синем Светит месяц кротким

Скрипки, цитры, бубнов лязги! Дщери Иаковлевы в пляске Вкруг златого истукана, Вкруг тельца ликуют.

Вечность, ох, как ты долга! Потерял векам я счет. Долго жарюсь я, но ад

Весь отражен простором Зеркальных рейнских вод, С большим своим собором Старинный Кельн встает. Сиял

Вот она — Америка! Вот он — юный Новый Свет! Не новейший, что теперь,

«Мы, бургомистр, и наш сенат, Блюдя отечески свой град, Всем верным классам населенья Сим

Бодро шествует вперед В чинных парах дом сирот; Сюртучки на всех атласны, Ручки пухлы,

Они мои дни омрачали Обидой и бедой, Одни — своей любовью, Другие — своей

Видим мы в арабских сказках, Что в обличий зверином Ходят часто чародеем Заколдованные принцы.

Ну, теперь куда?.. Опять Рад бы встретиться с отчизной, Но, качая головой, Разум шепчет

Недобрый дух в недобрый день Тебе вручил убийцы нож кровавый. Не знаю, кто был

Не питали, а служили Пищей для Ильи вороны — Так без чуда разъяснили Мы

Беер-Меер! Кто кричит? Меер-Беер! Где горит? Неужели это роды? Чудеса! Игра природы! Он рожает,

Свобода приелась до тошноты. В республике конско-ослиной Решили выбрать себе скоты Единого властелина. Собрался

Радость — резвая гризетка — Посидит на месте редко… Раз-другой поцеловала — И, гляди,

Тот, в ком сердце есть, кто в сердце Скрыл любовь, наполовину Побежден, и оттого

Мирских волнений и страстей И след исчез в душе моей. Мертво все то, что

Лишь властитель Рампсенит Появился в пышном зале Дочери своей — как все Вместе с

Твои глаза — сапфира два, Два дорогих сапфира. И счастлив тот, кто обретет Два

А я гусаров как люблю, Люблю их очень, право! И синих и желтых, все

Пока лежал я без заботы, С Лаурой нежась, Лис-супруг Трудился, не жалея рук, —

Солнца, счастья шёл искать… Наг и плох вернулся вспять, И бельё и упованья Истаскал

Похожи друг на друга два прекрасных, Два юных лика, хоть один из них Бледней

Пфальцграфиня Ютта на легком челне Ночью по Рейну плывет при луне. Служанка гребет, госпожа

Рокочут трубы оркестра, И барабаны бьют. Это мою невесту Замуж выдают. Гремят литавры лихо,

Мой день был ясен, ночь моя светла. Всегда венчал народ мой похвалами Мои стихи.

Ты сулишь нам целый ворох «Илиад» и «Одиссей», Ожидая лавров скорых За бессмертный подвиг

Ты плачешь, смотришь на меня, Скорбишь, что так несчастен я. Не знаешь ты в

Я видел сон: луной озарены, Кругом теснились бледные виденья — Обломки величавой старины, Разбитые

Пыл страстей и такта узы, Пламя роз в петлицах блузы, Сладость ласки, лжи гипноз,

С надлежащим уважением Принят дамами поэт. Мне с моим бессмертным гением Сервирован был обед.

Над пеною моря, раздумьем объят, Сижу на утесе скалистом. Сшибаются волны, и чайки кричат,

«О мудрый Екеф, во сколько монет Тебе обошелся баварец — Муж твоей дочери? Ведь

Много женщин — много блошек, Много блошек — зуду много. Пусть кусают! Этих крошек

Не подтрунивай над чертом, Годы жизни коротки, И загробные мученья, Милый друг, не пустяки.

Музыкальный союз молодых котов Собирался на крыше у башни Сегодня ночью — однако не