Атаману и войску донскому

Платов! Европе уж известно,

Что сил Донских ты страшный вождь.

Врасплох, как бы колдун, всеместно

Падешь как снег ты с туч иль дождь.

По черных воронов полету,

По дыму, гулу, мхам, звездам,

По рыску волчью, видя мету,

Подходишь к вражьим вдруг носам;

И, зря на туск, на блеск червонца,

По солнцу, иль протйву солнца,

Свой учреждаешь ертаул

И тайный ставишь караул.

В траве идешь — с травою равен;

В лесу — и равен лес с главой;

На конь вскокнешь — конь тих, не нравен,

Но вихрем мчится под тобой.

По камню ль черну змеем черным

Ползешь ты в ночь — и следу нет.

По влаге ль белой гусем белым

Плывешь ты в день — лишь струйка след.

Орлом ли в мгле паришь сгущенной —

Стрелу сечешь ей в след пущенной

И, брося петли округ шей,

Фазанов удишь, как ершей.

Разил ты Льва, Луне гнул роги,

Ходил противу Солнца в бой;

Медведей, тигров средь берлоги

Могучей задушал рукой:

Почто ж вепря щетино-черна,

Залегшего в лесах средь блат,

С клыков которого кровь, пена

Течет — зловоние и яд —

От рыла взрыты вкруг могилы,

От взоров пламенны светилы

Край заревом покрыли весь,

Арканом не схватил поднесь?

Что ж стал? — Борза ль коня не стало?

Возьми ковер свой самолет.

Ружейного ль снаряду мало?

Махни ширинкой — лес падет.

Запаса ли не видишь хлебна?

Гложи железны просфиры.

Жупан ли, епанча ль потребна?

Сам невидимкой всё бери.

Сапог нет? — ступни самоходны

Надень, перчатки самородны

И дуй на огнь, на мраз, на глад:

Российской силе нет преград.

Бывало, ведь и в прежни годы

Взлетала саранча на Русь,

Многообразные уроды

Грозили ей налогом уз.

Был грех, от свар своих кряхтели,

Теряли янством и главы, —

Но лишь на бога мы воззрели,

От сна вспрянули будто львы.

Был враг чипчак — и где чипчаки?

Был недруг лях — и где те ляхи?

Был сей, был тот — их нет; а Русь?..

Всяк знай, мотай себе на ус.

Да как же это так случалось?

Заботились, как днесь, цари;

Премудро всё распоряжалось,

Водили рать богатыри:

При Святославиче Добрыня

Убил дракона в облаках;

Чернец Донского — исполина

Татарского поверг во прах.

Голицын, Шереметев, Львовы

Крушили зубы в дни Петровы;

Побед Екатерины лавр —

Чесма, Кагул, Крым, Рымник, Тавр.

Неужто Альпы в мире шашка?

Там молньи Павла видел галл;

На кляче белая рубашка

Не раз его в усы щелкал, —

Или теперь у Александра

При войске нету молодца?

С крестом на адска Саламандра

Ужель не сыщется бойца?

Внемли же моему ты гласу:

Усердно помоляся Спасу,

В четыре стороны поклон —

И из ножон булат твой вон!

И с свистом звонким, молодецким,

Разбойника сбрось Соловья

С дубов копьем вновь мурзавецким

И будь у нас второй Илья;

И, заперши в железной клетке,

Как желтоглазого сыча,

Уранга, сфинкса на веревке

Примчи, за плечьми второча.

Иль двадцать молодцов отборны::,

Лицом, летами, ростом сходных.

Пошли ты за себя за злым;

Двадцатый хоть — приедет с ним.

Для лучшей храбрых душ поджоги

Ты расскажи им русску быль,

Что старики, быв в службе строги,

Все невозможности чли в пыль:

Сжигали грады воробьями,

Ходили в лодках по земле,

Топили вражий стан прудами,

Имели пищу в киселе,

Спускались в мрачны подземелья.

Живот считали за безделья;

К отчизне ревностью горя,

За веру мерли и царя.

Однако ж, чтоб не быть и жертвой,

Ты меч им кладенец отдай,

Живой водой их спрысни, мертвой

И горы злата обещай;

Черкесенок, грузинок милых,

У коих зарьные уста,

Бровь черна, жил по телу синих

Сквозь виден огнь и красота;

А на грудях, как пух зыбучих,

Лилей кусты и роз пахучих

Манят к себе и старцев длань, —

Ты, словом, всё сули им в дань.

Я дочь свою и сам крестову,

Красотку юную, во брак

Отдам тому, кто грудь Орлову

На славный сей отважит шаг;

Денисовым и Краснощеким,

Орловым, Иловайским вслед,

По безднам, по горам высоким

В дом отчий лавр кто принесет;

Девицы, барыни донские,

Вздев платья русские, златые,

Введут его в крестов чертог

И воспоют: «Велик наш бог!»

Под вечер, утром, на зарянке,

Сей радостный услыша глас,

Живя уединенным в Званке,

Так-сяк взбреду я на Парнас

И песню войску там Донскому,

Тебе на гуслях пробренчу:

Да белому царю, младому,

В венце алмазы расцвечу.

Пусть звук ужасных днешних боев

Сподвижников его героев

Мой повторяет холм и лес,

И гул шумит, как гром небес!