Федор Сологуб

Огоньки за огоньками Золотыми мотыльками Задрожали в мутной мгле. Точно с неба угольками Кто-то

Будетлянка другу расписала щеку, Два луча лиловых и карминный лист, И сияет счастьем кубофутурист.

Был простор небес огромен, А в лесу был воздух томен, Благовонных полон смол. Омрачённый

Был глаз чудовища нелеп, — Костёр у берега морского, — И было небо точно

Был широкий путь к подножью Вечно вольных, дальних скал, — Этот путь он злою

Былые надежды почили в безмолвной могиле… Бессильные страхи навстречу неведомой силе, Стремленье к святыне

Быть простым, одиноким, Навсегда, — иль надолго, — уйти от людей, Любоваться лишь небом

Быть с людьми — какое бремя! О, зачем же надо с ними жить! Отчего

Бывают дивные мгновенья, Когда насквозь озарено Блаженным светом вдохновенья Всё, так знакомое давно. Всё

Царевной мудрой Ариадной Царевич доблестный Тезей Спасен от смерти безотрадной Среди запутанных путей: К

В недосягаемом чертоге Жила Царица красоты, И с нею были только боги И легкокрылые

Левкой благоухала нежно Под стрекотание стрекоз И улыбалась безмятежно Дыханию усталых роз. И все,

Целуйте руки У нежных дев, Широкий плащ разлуки На них надев. Целуйте плечи У

Чародейный плат на плечи Надевая, говорила: — Ах, мои ли это речи? Ах, моя

Час ночной отраден Для бесстрашного душой. Воздух нежен и прохладен, Тёмен мрак ночной. Только

Час ворожбы и гаданья. Солнце в далекой стране. Но не его ли сиянья На

Я один на перекрёстке. Ночь безмолвна и грустна. Подо мною камни жёстки, Надо мной

Чего недоставало Судьбе моей доныне, Отныне близко стало, И ярко засияло В моей немой

Чем бы и как бы меня ни унизили, Что мне людские покоры и смех!

Чем недоступней, тем прекрасней, Чем дальше, тем желанней ты, — И с невозможностью согласней

Чем строже себя наблюдаю, Тем лучше людей узнаю, — И с миром теснее сплетаю

Чем свежее становилось, Чем длинней ложилась тень, Тем настойчивей просилась В сердце вкрадчивая лень,

Чем звонче радость, мир прелестней И солнце в небе горячей, Тем скорбь дружнее с

Чернеет лес по берегам. Один сижу я в челноке, И к неизвестным берегам Я

Четыре офицера В редакцию пришли, Четыре револьвера С собою принесли. Они сказали грозно, Схватившись

В тени косматой ели, Над шумною рекой Качает черт качели Мохнатою рукой. Качает и

Чиста любовь моя, Как ясных звёзд мерцанье, Как плеск нагорного ручья, Как белых роз

Что было, будет вновь, Что было, будет не однажды. С водой смешаю кровь Устам,

Что дорого сердцу и мило, Ревнивое солнце сокрыло Блестящею ризой своей От слабых очей.

Что говорить, что жизнь изжита, Истощена! Могильной сенью не прикрыта Ещё она. И даже

Что может быть лучше дороги лесной В полуденной, нежно спасающей мгле! Свой дух притаился

Что мы служим молебны, И пред Господом ладан кадим! Всё равно непотребны, Позабытые Богом

Что напишу? Что изреку Стихом растрепанным и вялым? Какую правду облеку Его звенящим покрывалом?

Что селения наши убогие, Все пространства и все времена! У Отца есть обители многие,

Что в жизни мне всего милей? Не это ль светлое мечтанье Под тихозвучное журчанье

Что вчера пробегало во мне, Что вчера называл я собою, Вот оно в голубой

Что жалеть о разбитом бокале! Пролитое вино пожалей. Не об юности пылкой твоей, О

Что же ты знаешь об этом, Бедное сердце мое? К смерти-ли это питье, —

Цветёт весёлый сад В безмолвии ограды. Увидеть нежный взгляд Кусты и птицы рады. С

Цвети, безумная агава, Цветеньем празнуй свой конец. Цветочный пышный твой венец Вещает смерть тебе,

Цветик белоснежный У тропы тележной Вырос в месте незнакомом. Ты, мой друг, простился с

Цветными шелками по беглому шелку я вышила милый и сложный узор Карминных, шарлаховых, вишнево-алых,

Цветы роняют вешний аромат, Слова теряют смысл первоначальный, Сменился юный пыл досадою печальной, И

Босые, в одежде короткой, Два дачные мальчика шли С улыбкою милой и кроткой, Но

Дачный домик заколочен, Тропки снегом поросли, Все отчетливо вдали. Жаль, что домик заколочен, —

Даль безмерна, небо сине, Нет пути к моим лесам. Заблудившийся в пустыне, Я себе

Дарованный тебе, Георгий, Ночной, таинственной тайгой, Цветок, для прелести другой Ты не забыл его,

Давно мне голос твой невнятен, И образ твой в мечтах поблёк. Или приход твой

Давно создать умел я перлы, Сжигая тусклой жизни бред. В обычности пустынных сред Без

Давно стараюсь, и напрасно, Поработить себя уму. Смиряться сердце не согласно, Нет утоления ему.

Давно в степи блуждая дикой, Вдали от шумного жилья, Внезапно благовест великий, Соборный звон