Евгений Баратынский

Вы ль дочерь Евы, как другая, Вы ль, перед зеркалом своим Власы роскошные вседневно

Влага Стикса закалила Дикой силы полноту И кипящего Ахилла Бою древнему явила Уязвимым лишь

Облокотясь перед медью, образ его отражавшей, Дланью слегка приподняв кудри златые чела, Юный красавец

Глухая полночь. Строем длинным, Осеребренные луной, Стоят кареты на Тверской Пред домом пышным и

Благословен святое возвестивший! Но в глубине разврата не погиб Какой-нибудь неправедный изгиб Сердец людских

Полный влагой искрометной, Зашипел ты, мой бокал! И покрыл туман приветный Твой озябнувший кристалл…

Други! радость изменила, Предо мною мрачен путь, И болезнь мне положила Руку хладную на

Болящий дух врачует песнопенье. Гармонии таинственная власть Тяжелое искупит заблужденье И укротит бунтующую страсть.

Были бури, непогоды, Да младые были годы! В день ненастный, час гнетучий Грудь подымет

Бывало, отрок, звонким кликом Лесное эхо я будил, И верный отклик в лесе диком

Усопший брат! кто сон твой возмутил? Кто пренебрег святынею могильной? В разрытый дом к

Что за звуки? Мимоходом Ты поешь перед народом, Старец нищий и слепой! И, как

Чудный град порой сольется Из летучих облаков, Но лишь ветр его коснется, Он исчезнет

Чувствительны мне дружеские пени, Но искренне забыл я Геликон И признаюсь: неприхотливой лени Мне

Дамон! ты начал — продолжай, Кропай экспромты на досуге; Возьмись за гений свой: пиши,

Пока с восторгом я умею Внимать рассказу славных дел, Любовью к чести пламенею И

Дай руку мне, товарищ добрый мой, Путем одним пойдем до двери гроба, И тщетно

Для своего и для чужого Незрима Нина; всем одно Твердит швейцар ее давно: ‘Не

В дорогу жизни снаряжая Своих сынов, безумцев нас, Снов золотых судьба благая Дает известный

Дало две доли провидение На выбор мудрости людской: Или надежду и волнение, Иль безнадежность

«Чего робеешь ты при мне, Друг милый мой, малютка Эда? За что, за что

Свои стишки Тощев-пиит Покроем Пушкина кроит, Но славы громкой не получит, И я котенка

Еще, как патриарх, не древен я; моей Главы не умастил таинственный елей: Непосвященных рук

Есть грот: наяда там в полдневные часы Дремоте предает усталые красы. И часто вижу

Есть милая страна, есть угол на земле, Куда, где б ни были: средь буйственного

Порою ласковую Фею Я вижу в обаяньи сна, И всей наукою своею Служить готова

Филида с каждою зимою, Зимою новою своей, Пугает большей наготою Своих старушечьих плечей. И,

В свои расселины вы приняли певца, Граниты финские, граниты вековые, Земли ледяного венца Богатыри

(Мадригал) Так, ваш язык еще мне нов, Но взоры милых сердцу внятны, И звуки

Где сладкий шепот Моих лесов? Потоков ропот, Цветы лугов? Деревья голы; Ковер зимы Покрыл

Тебе на память в книге сей Стихи пишу я с думой смутной. Увы! в

Хотя ты малый молодой, Но пожилую мудрость кажешь: Ты слова лишнего не скажешь В

Идиллик новый на искус Представлен был пред Аполлона. ‘Как пишет он?- спросил у муз

Итак, мой милый, не шутя, Сказав прости домашней неге, Ты, ус мечтательный крутя, На

Из царства виста и зимы, Где, под управой их двоякой, И атмосферу и умы

Тебя я некогда любил, И ты любить не запрещала; Но я дитя в то

Когда Климена подарила На память это мне кольцо, Ее умильное лицо, Ее улыбка говорила:

К чему невольнику мечтания свободы? Взгляни: безропотно текут речные воды В указанных брегах, по

Прости, поэт! Судьбина вновь Мне посох странника вручила, Но к музам чистая любовь Уж

Неизвинительной ошибкой, Скажите, долго ль будет вам Внимать с холодною улыбкой Любви укорам и

Как много ты в немного дней Прожить, прочувствовать успела! В мятежном пламени страстей Как

Как ревностно ты сам себя дурачишь! На хлопоты вставая до звезды, Какой-нибудь да пакостью

Как сладить с глупостью глупца? Ему впопад не скажешь слова; Другого проще он с

Как жизни общие призывы, Как увлеченья суеты, Понятны вам страстей порывы И обаяния мечты;

Когда, дитя и страсти и сомненья, Поэт взглянул глубоко на тебя,- Решилась ты делить

Когда исчезнет омраченье Души болезненной моей? Когда увижу разрешенье Меня опутавших сетей? Когда сей

Когда неопытен я был, У красоты самолюбивой, Мечтатель слишком прихотливый, Я за любовь любви

Когда твой голос, о поэт, Смерть в высших звуках остановит, Когда тебя во цвете

Когда взойдет денница золотая, Горит эфир, И ото сна встает, благоухая, Цветущий мир, И

Братайтеся, к взаимной обороне Ничтожностей своих вы рождены; Но дар прямой не брат у

Любви веселый проповедник, Всегда любезный говорун, Глубокомысленный шалун, Назона правнук и наследник! Дана на