Елена Касьян
Здесь отставали всякие часы, И потому она не торопилась. Стоял февраль, закончились чернила, Сошли
Юзек просыпается среди ночи, хватает её за руку, тяжело дышит: «Мне привиделось страшное, я
Я думала, отсюда видно вечность… Скажите, доктор, как надолго страх, когда стоишь вот так
Втекает небо в нашу форточку, И мы не знаем наперёд, Кого, как маленькую лодочку,
Всё линяет, теряет краски, сходит на нет. Это просто зима, мой мальчик, и это
Время месит белый свет в аккуратные просфоры, В белых капсулах квартир спит людское вещество,
Внутренний дворик похож на ушную раковину, Ночью форточка хлопнет — и можно оглохнуть. В
В тот раз, когда мы виделись с тобой, подумать даже страшно – в прошлом
В Риме под Новый год не бывает снега. Сверху город похож на конструктор «лего»,
Уже зима касается плеча. Покуда страх отлаживал прицелы, мы говорили о простых вещах и
Увези меня, моя радость, к большой воде, где сидеть у кромки, почти становясь водой.
У Кащея Бессмертного три внебрачные дочки: от Марьи Моревны, от Елены Прекрасной, от Василисы
Ты меня переписываешь опять, По пять раз на дню, исчеркал всего. Ты хотел, чтоб
Он говорит: «Только давай не будем сейчас о ней, Просто не будем о ней
Темнота накрывает квартал за кварталом, Заливается в комнату, будто чернила. Холода подбираются, дело за
Там, где время казалось линейным, а дата отстроченной, все заглавные буквы опали, слетели со
Так рыбина утащит рыбака во тьму и глубь, по тайному теченью, когда добраться до
Так бесполезно писать тебе, так напрасно… Спи, мой маленький, ты никому не должен. Вызревает
Ты слышишь, под нами несутся составы метро, Древесными кольцами ночь раздвигает нутро, В ладонь-пятилистник
Сколько тебя уже вычерпали из меня, Сколько уже повынесли, посмотри. Но не проходит дня,
С точки зрения осени, мир – это стылый ветер, метаморфоза жёлудя и пестрота зонтов…
Вероятность того, что город, уснувший снаружи, Обойдёт тебя сзади и вытолкнет незаметно, Так ничтожно