Даниил Андреев

Я любил эти детские губы, Яркость речи и мягкость лица: С непонятною нежностью любят

Язык любви из мягких звуков соткан: За нежным ‘эль’ задумчивое ‘эм’; Он ласково качается,

Я любил тебя горчайшею из дружб за то, Что никто ещё не понял наших

За детство — крылатое, звонкое детство, За каждое утро, и ночь, и зарю, За

Я люблю направлять наши мысленные Лебединые вольные взлеты В неисхоженные, неисчисленные Чернолесья, урманы, болота:

За днями дни… Дела, заботы, скука Да книжной мудрости отбитые куски. Дни падают, как

Я люблю — не о спящей царевне Сказку, выдуманную вдали: Я люблю — в

Как друзья жениха у преддверия брачного пира, Облекаются боги в пурпуровые облака… Все покоится

Я мог бы рассказывать без конца О тех неизбежных днях, О праздниках солнечных тех

Запах мимозы: песчаные почвы, Скудость смиренномудрой земли, За белой оградой — терпкие почки, Море

Я не один. Друзья везде: Всё явственней в любой звезде, В луне двурогой и

Есть вершины, где нету боле Ни британца, ни иудея. Выше — нету и человека:

Я не отверг гонца метельного, Не обогнул духовных круч я, Глухой водой благополучья Не

Здесь — уицраор. Там — уицраор. Третий, четвертый… Шесть… Семь.. Отблески тускло-коричневых аур… Темь.

Воздушным, играющим гением То лето сошло на столицу. Загаром упала на лица Горячая тень

Я не знаю, какие долины Приютят мой случайный привал: Кликнул вдаль меня клин журавлиный,

Золотом луговых убранств Рай я в мечтах цвечу. Холодом мировых пространств Гасит мне Бог

Враг за врагом. На мутном Западе За Рону, Буг, Дунай и Неман Другой, страшнейший

Я помню вечер в южном городе, В сухом саду ночлег случайный, И над приморскою

Зорькой проснешься — батюшки, где я? Вся луговина убелена: Инеем хрустким, Запахом вкусным Прочь

Всё, что слышится в наших песнях, Смутным зовом беспокоя душу — Только отзвуки громовых

Я слышу четче с каждым годом — Не сердцем, не рассудком, нет — Синклит

Звезда ли вдали? Костер ли?.. У берегов Уже стихиали простерли Белый покров. Беседует только

Все упованье, все утешенье В русских пожарах, распрях, хуле — Знать, что над нами

Я уходил за городскую стражу, С моим народом навсегда порвав. Навстречу степь желтела низким

(Отрывок из неоконченной поэмы) …Еле брезжило ‘я’ в завихрившемся водовороте, У границ бытия бесполезную

Я умирал травой и птицей, В степи, в лесу — В великом прахе раствориться,

Все запреты, все законы — Позади. На вечерние балконы Выходи: Её город — из

Я в двадцать лет бродил, как умерший. Я созерцал, как вороньё Тревожный грай подъемлет

Вы, реки сонные Да шум сосны, — Душа бездонная Моей страны. Шурша султанами, Ковыль,

Я вздрогнул: ночь? рассвет?.. Нет, это зимний день Сочился в комнату — лишь треть

Выходила из жгучей Гашшарвы, Из подземной клокочущей прорвы, — И запомнили русский пожар вы

Смотри-ка! Смотри-ка! Что может быть слаще? Полна земляникой Смешная чаща. Медведи правы: Здесь —

Я был предуведомлен, что опасно В ту ночь оставаться мне одному, Что хочет ворваться

В узел сатаны нити городов свиты, Кармою страны скован но рукам дух… Где Ты

В сизую оттепель, в сумерках, по нескончаемым залам, Фрески минуя и мрамор, я в

Вижу, как строится. Слышу, как рушится. Все холодней на земной стезе… Кто же нам

В нелюдимом углу долины, Где все папоротники — в росе, Мальчуганом собор из глины

Так, в садах, квартирах, клубах, В небоскребах, тесных хатах, По лесам — в сосновых

Ни Альтаира. Ни Зодиака. Над головой — муть… Нежен, как пух, среди света и

В дикой раме — Окружен соснами, Вечерами Вспоен росными, Дремлет в чаще (Где тут

По книгам, преданьям и кельям Я слышал: в трудах мудрецов Звенят серебристым весельем Шаги

Тот, кто лепит подвигами бранными Плоть народа, труд горячий свой, Укрывал столетья под буранами,

Смолкли войны. Смирились чувства. Смерч восстаний и гнева сник. И встает в небесах искусства

Вот блаженство — ранью заревою Выходить в дорогу босиком! Тонкое покалыванье хвои Увлажненным сменится

Убирая завтрак утренний, Ты звенишь и напеваешь, И сметаешь крошки хлеба Прямо в светлую

Безлюдный закат настиг меня тут, Чья ж ласка вокруг? Чей зов? Над морями туманов

Вот блаженство — ранью заревою Выходить в дорогу босиком! Тонкое покалыванье хвои Увлажненным сменится

Сияла ровным светом газовая Цепь фонарей в ночной тиши, Неотвратимый путь указывая, Поцеловав глаза

В жгучий год, когда сбирает родина Плод кровавый с поля битв, когда Шагом бранным

И в том уже горе немаленькое, Что заставляет зима Всовывать ноги в валенки И