Аделаида Герцык

Ты грустишь, что Руси не нужна ты, Что неведом тебе ее путь?- В этом

Ты мне сказал, что любишь мало, Что страсть упала, И ум ленив, и скуден

Маргарите с. Ты о чуде долго молила, Призывая матерь господню. И все глуше, все

Тяжки и глухи удары молота. Высекается новая скрижаль, Вещие буквы литого золота Возвестят вам

У меня были женские, теплые руки, Теперь они стали холодные. Были разные встречи и

Как много было их, — далеких, близких, Дававших мне волнующий ответ! Как долго дух

Умей затихнуть, когда снегами Вдруг заметется твоя стезя. И в белой тайне, как за

В башне высокой, старинной Сестры живут. Стены увешаны тканями длинными, Пахнет шелками — желтыми,

В кресле глубоком, старом Поникла старая — я. Легким, туманным паром Зыблется жизнь моя.

В облачной выси, в поле небесном, Горной тропой, Тихо иду я краем отвесным Легкой

Иконе скоропослушнице в храме Николы явленного в Москве В родимом граде скоропослушница снимает грех,

В стесненный строй, в тяжелые оковы, В изысканный и справедливый стих Мне любо замыкать

В странном танце выступаю Я по мягкому ковру, Стан, как иву, выгибаю, Руки к

Вешними, росными, словами-зорями Поведай миру, как утром ранним Стезей серебряной — ты в даль

«Видал ли ты эбеновые дуги Под сенью тяжких кованых волос?» «Запомнил трепетный, точеный нос,

Я иду, я спешу по хребту каменистому — Котловины, обрывы со всех сторон, И

Вокруг души твоей и день, и ночь скитаюсь, Брожу, не смея подойти. Над бездной

Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь. Я не знаю кому и о

Все идем на пир единый, Лентой вьется путь змеиный, Но когда мы в сборный

Все молчит моя дочь бледнолицая, А давно ль признавалась мне: «это тайна, но знаешь,

После посещения М. Волошина Все так же добр хранитель умиленный, Все с той же

Я блуждаю, душой несвободная, Жмется сердце все суевернее, Расстилается поле холодное, Наполняют туманы вечерние.

Я дошла до соснового скита Среди тесных, высоких крыш, На меня, грозою омыта, Дышала

Я думала, что ничего, Что бант на ней был ярко-синий, И огненный парик, и

Я не знаю, так ли оно приближается? Такой ли шорох его одежды? Что мне

J’y parwiendrai[1] Я не знаю, я не помню, Я терплю. То грядущим, то. Былому

Я прошла далеко, до того поворота, И никого не встретила. Только раз позвал меня

Я растеряла свою душу В низинах бытия, Теперь не помню и не слышу, Где

Я стала робкой в годы эти,— Чужая молвь невнятна мне. Так непохоже все на

Я только сестра всему живому — Это узналось ночью. Шепоты ночи угрюмо Шепчут душе

Я только уснула на песке прибрежном, Я не забыла, не забыла ничего, В сверкающей

Я вижу ложь. Среди ночного бденья Слежу бесстрастной, зоркою душой, Как новые она сцепляет

Я всегда хожу около, Будь то жизнь или смерть. Я не выпущу сокола В

Я живу в ожидании кары И в предчувствии райских утех. Меня манят небесные чары,

Я живу в пустыне, вдали от света, Один ветер вольный вокруг гуляет. Не нужна

За домом моим есть кладбище На высокой горе, где храм. Тропинкой крутой обрывистой Я

Дни твои кончаются, Книги разгибаются. Тайные дела обличаются. Духовный стих «о свитке ерусалимском» Ты

Завершились мои скитания, Не надо дальше идти, Снимаю белые ткани я — Износились они

Заросла тропа моя к богу Травою густой. Никто не покажет дорогу, Нужно самой. Я

Здесь за холмами, под сенью крестною, Воздвигаю я свой шатер. Ратовать стану лишь с