Жил в глухой гагаузской деревушке бедный крестьянин. Только и богатства у него было — трое сыновей. Бился он, бились его сыновья на своем крохотном клочке земли, а достаток к ним в дом все не приходил. Вот как-то младший брат и говорит:
— Пойдемте лучше, братцы, по свету — счастье искать. Руки у нас сильные, сами здоровые. Найдем себе где-нибудь место.
Долго не соглашались братья, а потом решили все-таки попытать счастья. И пошли они по белому свету куда глаза глядят — счастье свое искать.
А когда их отец в дорогу провожал, дал он старшему сыну палку с крючком, что овец пасут, среднему — старый мешок, а младшему сыну, Иванчу, — корешок целебный, что ему еще от деда достался.
— Нету у меня ничего больше, детки, — сказал он.
Долго бродили по белому свету братья, а свое счастье все найти не могли. Вот как-то вышли они из лесу на большую дорогу и повстречали старичка незнакомого.
— Доброго здоровья, отец.
— Слава Богу. Куда, молодцы, путь держите? Промолчали старшие братья, а Иванчу и говорит:
— Да вот идем, дедушка, куда глаза глядят.
Счастье свое ищем. Да что-то найти не можем. Уж видно, нет на земле нашего счастья. — Ладное дело вы затеяли. Да только счастье — оно не сразу в руки дается, — отвечает старик.
Пошли они дальше. И старик с ними пошел.
Долго ли, коротко ли шли, только вдруг видят: в поле стая ворон сидит. Старший брат и говорит:
— Вот кабы эти вороны да моими овцами стали, я б всех прохожих задаром брынзой да бараниной кормил.
Усмехнулся старик.
— А что ж, — говорит, — это может быть. Только сказал так, и все вороны в овец обратились…
Остался старший брат с овцами, а два других пошли со стариком дальше. Шли они, шли и дошли до быстрой речки. Средний брат и говорит:
— Кабы была у меня здесь водяная мельница, я бы всех прохожих белым хлебом кормил. А старик опять усмехается:
— И это может быть.
Выросла тут на берегу реки мельница. Остался средний брат, а младший пошел со стариком дальше. Долго они шли. Наконец не выдержал старик, спрашивает парня:
— Чего же ты ничего не просишь? Братья твои уже нашли свое счастье, а ты все молчишь да молчишь.
— Я, дедушка, жениться хочу, — отвечает Иванчу. — Только в жены мне надо такую девушку, чтобы сердце у нее точь-в-точь как мое было. Задумался старик, а потом и говорит:
— Была такая девушка на свете, да только она помолвлена уже. Завтра ее свадьба. Давай-ка, сынок, поспешим. Может, что и получится.
Вот приходят они в село. Кругом песни, музыка играет. Веселятся люди. Свадьбу справляют. Пригласили и прохожих повеселиться. А старик говорит:
— Спасибо, люди добрые, за ласку. Повеселимся и мы с вами, да с уговором: ежели отдадите вы свою невесту вот за этого добра молодца, — и показывает на Иванчу.
Страшно разгневалась молодежь на старика за эти слова. Жених вконец из себя вышел. Хотели уж было прогнать прохожих, да тут старики вмешались:
— Что ж, отдадим мы нашу девицу за твоего парня. Да только прежде надо их счастье испытать. Видишь вон, в котлах, петухи да индейки варятся. Вот ежели петухи из котла вылетят и песни запоют, а индейки подойдут к столам крошки клевать, быть по-вашему.
Не успели они рты закрыть, как петухи из котла выпорхнули, залились-запели, а индейки к столам метнулись, крошки собирать принялись. Все так рты от удивления и разинули. Но делать нечего. Слово не воробей.
— Видно, и вправду это их счастье, — сказали все.
Распрощался старик с молодыми и пошел своей дорогой.
Много ли, мало ли минуло времени, никто не знает. Решил как-то старик проведать братьев. Дошел он до водяной мельницы, смотрит, кипит работа вовсю. Одни муку взвешивают, другие мешки тащат, третьи деньги считают. А средний брат хозяином ходит, ручки потирает. Старик и говорит ему:
— Ласков будь, сынок, дай хлебушка кусочек. Проголодался я, устал очень.
А хозяин отвечает.
— Много вас тут, бездельников, шляется. Каждому кусочку дашь — и от мельницы ничего не останется.
Посмотрел дед на него и говорит:
— И это может быть.
И поднялась тут буря, из тучи ливень хлынул, высоко встала в реке вода. Ушла под воду мельница. Только ее и видели.
Пошел дед дальше. Смотрит: отара овец пасется. Одни пастухи овец доят, другие брынзу делают, третьи мясо солят, четвертые шерсть стригут. А старший брат барином ходит, на пастухов покрикивает. Подошел старик к нему и говорит:
— Сделай милость, сынок, дай брынзы кусочек. Устал я очень. Голоден.
Рассердился брат, раскричался:
— Много вас тут, попрошаек, шляется. Кабы кормил я всех, давно бы с одной палкой остался!
Посмотрел старик на него, погладил рукой бороду и говорит:
— Что ж, и это может быть!
Только сказал, как овцы воронами обернулись и улетели.
Пошел дед к младшему брату. Шел, шел, а как дом увидел, больным притворился. Вышла молодая жена Иванчу, увидела старика, в горницу его пригласила.
— Заходи, — говорит, — дедушка, гостем будешь.
— Бранить тебя муж станет, молодуха, — отказывается дед.
А тут как раз и Иванчу в ворота входит. Взял он старика под руку, в горницу завел, на мягкую постель уложил.
— Что с тобой, дедушка? — беспокоится.
— Болен я, сынок. Видать, помру. Одно только меня спасти может: есть такой на свете, люди добрые говорят, корешок целебный. Да не достанешь ты его…
— Найду я этот корешок, дедушка, — отвечает ему Иванчу.
Вышел он в другую комнату. Достал из сундука корешок — тот, что отец ему дал, принес старику.
— Вот, дедушка, корешок. Поправляйся скорее. Встал тут старик с постели, обнял Иванчу и говорит:
— Добрый ты человек, Иванчу. Душевный. Жить тебе в счастье и достатке.
Махнул он левой рукой — из рукава серебро посыпалось, махнул правой — золото рекой полилось.
— Живите, люди добрые, во славу.
Сказал так и исчез.
Вот и весь сказ. А много ли в нем правды — кто знает. Только раз уж люди говорят — значит, есть там правда.