Ужель прошло — и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади
Ангелы со мной не говорят. Любят осиянные селенья, Кротость любят и печать смиренья. Я
О, берегитесь, убегайте От жизни легкой пустоты. И прах земной не принимайте За апельсинные
Не разлучайся, пока ты жив, Ни ради горя, ни для игры. Любовь не стерпит,
Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу… Стою над пропастью —
Дитя, потерянное всеми… Все это было, кажется в последний, В последний вечер, в вешний
Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В
«Красным углем тьму черчу, Колким жалом плоть лижу, Туго, туго жгут кручу, Гну, ломаю
Часы остановились. Движенья больше нет. Стоит, не разгораясь, за окнками рассвет. На скатерти холодной
О, ночному часу не верьте! Он исполнен злой красоты. В этот час люди близки
Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый — как комар. Он телом был совсем ребенок,
Давно печали я не знаю, И слез давно уже не лью. Я никому не
Господи, дай увидеть! Молюсь я в часы ночные. Дай мне еще увидеть Родную мою
Тебя приветствую, моё поражение, тебя и победу я люблю равно; на дне моей гордости
I. Спасение Мы судим, говорим порою так прекрасно, И мнится — силы нам великие
Мы, умные,- безумны, Мы, гордые,- больны, Растленной язвой чумной Мы все заражены. От боли
Две нити вместе свиты, Концы обнажены. То «да» и «нет» не слиты, Не слиты
У каждого свои волшебные слова. Они как будто ничего не значат, Но вспомнятся, скользнут,
1 Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный И
Медный грохот, дымный порох, Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох… Где чужие? где свои?
Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть… Погибнуть? Пасть? Что — мы? Вот хруст костей…
И мы простим, и Бог простит. Мы жаждем мести от незнанья. Но злое дело
Над озером, высоко, Где узкое окно, Гризельды светлоокой Стучит веретено. В покое отдаленном И
У каждого, кто встретится случайно Хотя бы раз — и сгинет навсегда, Своя история,
Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь
В зеленом шуме листьев вешних, В зеленом шорохе волны, Я вечно жду цветов нездешних
Не осуждай меня, пойми: Я не хочу тебя обидеть, Но слишком больно ненавидеть,- Я
Преодолеть без утешенья, Все пережить и все принять. И в сердце даже на забвенье
Твоя печальная звезда Недолго радостью была мне: Чуть просверкнула, — и туда, На землю,
Слова, рождённые страданьем, Душе нужны, душе нужны. Я не отдам себя молчаньям, Слова как
Огонь под золою дышал незаметней, Последняя искра, дрожа, угасала, На небе весеннем заря догорала,
Изнемогаю от усталости, Душа изранена, в крови… Ужели нет над нами жалости, Ужель над
Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет:
Всегда чего-нибудь нет,- Чего-нибудь слишком много… На все как бы есть ответ — Но
На лунном небе чернеют ветки… Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в
Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон — И я иду
Тринадцать лет! Мы так недавно Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И
Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий
О, сделай, Господи, скорбь нашу светлою, Далёкой гнева, боли и мести, А слёзы —
Тёмные мысли — серые птицы… Мысль одинокая нас не живит: Смех ли ребёнка, луч
Не знаю я, где святость, где порок, И никого я не сужу, не меряю.
Небо широкое, широкое. Смотрит заря утомлённая. В окно моё одинокое Заря полночная, зелёная, Небо
Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни, Как ветер черный, поешь: ты мой! Я
Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Наc затоптал — не проехал мимо!-
По Слову Извечно-Сущего Бессменен поток времен. Чую лишь ветер грядущего, Нового мига звон. С
Она не погибнет — знайте! Она не погибнет, Россия. Они всколосятся,- верьте! Поля ее
Я стал жесток, быть может… Черта перейдена. Что скорбь мою умножит, Когда она —
Великий грех желать возврата Неясной веры детских дней. Нам не страшна ее утрата, Не
В вечерний час уединенья, Уныния и утомленья, Один, на шатких ступенях, Ищу напрасно утешенья,
Он принял скорбь земной дороги, Он первый, Он один, Склонясь, умыл усталым ноги Слуга
Ярко цокают копыта… Что там видно, у моста? Все затерто, все забыто, В тайне