Ты помнишь Шилейко? Один из последних по списку:
…Ефимов…Мцхветадзе…Трифонов…
почти что перед Эшптейном.
Я помню Шилейко. Ежом торчащую стрижку.
Большую голову на туловище короткошейном.
Добродушный, толстый, смешливый, чуть-чуть заика,
отнюдь не глупый, но выглядевший глуповато…
Я помню Шилейко. Он жил у Кузнечного рынка,
рядом с Музеем Арктики, угол Марата.
Мы готовились вместе к математике и к сочиненью,
и к истории, — а историк у нас
был Василий Емельяныч Смольский, —
мы читали, читали, покуда не очумеем,
в Михайловском, на скамейке у самой Мойки,
мы читали, читали, в Лесном и Удельном парке,
доезжали туда на двадцатке,
взяв с собой бутерброды с сыром,
а май был жаркий, и на всех лужайках на травке
загорали женщины и дразнили грубым бесстыдством…
Но я — о Шилейко. Он тогда получил пятерку,
и Василий Емельяныч удивился,
но все же поставил честно,
и Шилейко вернулся с экзамена в маленькую их комнатенку,
где жил он с матерью… Мать служила, им не было тесно,
а отец его был на севере, он был полярник
и семье высылал алименты, большие как будто бы деньги…
Шилейко, Шилейко… А ведь он был, наверно, поляком?
Но Шилейко был в моей жизни отдельно, а Польша отдельно.
Да и все в нашей жизни отдельно… Обрывки, фрагменты…
Осколки разбитых иллюзий (”Все люди — братья!”)…
Но хочу, чтоб рассказ был правдивый и откровенный
и вмещал бы всех до единого, всех без изъятья.
Потому что сколько мне ни пришлось скитаться,
вспоминал я школу в родном моем городе дальнем
и всех-всех-всех: и Эпштейна… и Трифонова… и Мцхветадзе…
И, конечно, Шилейко. Звали его Роальдом.