В стужу и в снег, и в дождь, и в жары июльские
рядом с дворцами зияет пустой квадрат:
Марсово поле, площадь Жертв Революции —
в марте семнадцатого их провожал Петроград.
В марте семнадцатого город их хоронил,
восьмисоттысячной за полночь длился толпою.
Блок приходил постоять у этих могил
с празднично-траурной, скорбною, светлою болью.
В марте семнадцатого, земле предавая прах
этих убитых (и вспоминая — казненных!),
пели: «Вы жертвою…»
«Смертию смерть поправ!» —
было написано бронзою на знаменах.
Те, что последними царскими пулями сражены,
те, что погибли, но свергли проклятое рабство…
В КРАСНЫЕ СТРАШНЫЕ ДНИ
СЛАВНО ВЫ ЖИЛИ
И УМИРАЛИ ПРЕКРАСНО
Камни и тексты. Зодчество и речитация.
Оба согласно реквиемы звучат.
Зрелая точность лучших речей Луначарского
и 33-летнего зодчего звездный час.
Синтез искусств: архитекторского и ораторского.
Наша античность — в каждой гранитной плите
этого скромного памятника петроградского,
не превзойденного в строгой его простоте.
Тексты: ни рифм, ни размера, ни пунктуации,
без суетливой мелкости запятых.
Как пролетарий, против царя взбунтовавшийся,
полон достоинства этот свободный стих.
Прочные строфы в каменотесном слоге,
так чтобы можно было врубить в гранит,
в слоге, которого древние правила строги:
каждое слово лишь самую суть говорит.
Памятник: ни колоннады, ни обелиска —
глыбы гранита с набережных Невы,
город склонился над павшими низко-низко,
голые камни над ними нагромождены.
Краеугольные камни времени нового,
как бы начало — а строить будут потом,
как бы фундамент чего-то, что лишь основано
Петросоветом, как Петербург — Петром.
Здесь, в Петербурге, строившемся веками,
здесь, в Петрограде, что встал и порвал со старым,
молча стоим и читаем:
ЭТОТ КАМЕНЬ
НА ДОЛГИЕ ГОДЫ
ПОСТАВЛЕН