Семен Кирсанов

Жизнь моя, ты прошла, ты прошла, ты была не пуста, не пошла. И сейчас

Я пил парное далеко тумана с белым небом, как пьют парное молоко в стакане

Холодный, зимний воздух в звездах, с вечерними горами в раме, с проложенного ближней лыжней,

О, город родимый! Приморская улица, где я вырастал босяком голоштанным, где ночью одним фонарем

Вот Новодевичье кладбище, прохлада сырой травы. Не видно ни девочки плачущей, ни траурной вдовы.

Роза, сиделка и россыпь румянца. Тихой гвоздики в стакане цвет. Дальний полет фортепьянных романсов.

Танки, танки, танки… Здравствуй, наша сталь! Под шатром знамен по мостовой московской грохотал, и

Танцуют лыжники, танцуют странно, танцуют в узком холле ресторана, сосредоточенно, с серьезным видом перед

Жил-был — я. (Стоит ли об этом?) Шторм бил в мол. (Молод был и

На новом радиусе у рельс метро я снова радуюсь: здесь так светло! Я будто

Смерти больше нет. Смерти больше нет. Больше нет. Больше нет. Нет. Нет. Нет. Смерти

Жил да был Телефон Телефонович. Черномаз целиком, вроде полночи. От него провода телефонные, голосами

Скоро в снег побегут струйки, скоро будут поля в хлебе. Не хочу я синицу

Сказали мне, что я стонал во сне. Но я не слышал, я не знал,

Шла по улице девушка. Плакала. Голубые глаза вытирала. Мне понятно — кого потеряла. Дорогие

Моросит на Маросейке, на Никольской колется… Осень, осень-хмаросейка, дождь ползет околицей. Ходят конки до

Речь — зимостойкая семья. Я, в сущности, мичуринец. Над стебельками слов — моя упорная

Нет проще рева львов и шелеста песка. Ты просто та любовь, которую искал. Ты

Теплотой меня пои, поле юга — родина. Губы нежные твои — красная смородина! Погляжу

Под одним небом на Земном Шаре мы с тобой жили, где в лучах солнца

Солнце шло по небосводу, синеву разглаживая. Мы сказали про погоду: — Так себе… неважная…-

Освободи меня от мысли: со мной ли ты или с другим. Освободи меня от

По-моему, пора кончать скучать, по-моему, пора начать звучать, стучать в ворота, мчать на поворотах,

Что такое новаторство? Это, кажется мне, на бумаге на ватманской — мысль о завтрашнем

Я дома не был год. Я не был там сто лет. Когда ж меня

На паре крыл (и мне бы! и мне бы!) корабль отплыл в открытое небо.

Поезд с грохотом прошел, и — ни звука. С головою в снег ушли Доломиты.

На снег-перевал по кручам дорог Кавказ-караван взобрался и лег. Я снег твой люблю и

Грифельные доски, парты в ряд, сидят подростки, сидят — зубрят: «Четырежды восемь — тридцать

Расчлененные в скобках подробно, эти формулы явно мертвы. Узнаю: эта линия — вы! Это

Я надел в сентябре ученический герб, и от ветра деревьев, от веток и верб

Человек стоял и плакал, комкая конверт. В сто ступенек эскалатор вез его наверх. К

Лесом в гору, налево от ленты шоссе: лесом заняты Альпы, деревьями в снежной красе.

Вторая половина жизни. Мазнуло по вискам меня миганием зеркальной призмы идущего к закату дня.

Знаете, где станция «Площадь Революции»? Гам вот иностранца я увидал на улице. Не из

Хоть умирай от жажды, хоть заклинай природу, а не войдешь ты дважды в одну

Наши части отошли к лесу после боя. Дорогую горсть земли я унес с собою.

Счастье — быть частью материи, жить, где нить нижут бактерии; жить, где жизнь выжить

Человек – в космосе, человек – в космосе! Звездолёт вырвался с неземной скоростью. У

Эти летние дожди, эти радуги и тучи — мне от них как будто лучше,

Вот Смольный институт… Под меловым карнизом уж много лет идут столетья коммунизма. И тут

Гостиничные окна светятся. Метель. Пластинка радиолы вертится для двух. Метель. Вот налетит и сдвинется

Один я иду горами по влажному льду и снегу. Повыше есть на граните повисшие

1 Сад, где б я жил,— я б расцветил тобой, дом, где б я

Это было написано начерно, а потом уже переиначено (поре-и, пере-на, пере-че, пере-но…) — перечеркнуто

Колокола. Коллоквиум колоколов. Зарево их далекое оволокло. Гром. И далекая молния. Сводит земля красные

Стоят ворота, глухие к молящим глазам и слезам. Откройся, Сезам! Я тебя очень прошу

Когда за письменным столом вы бережно берёте его живой и вечный том в багряном