Ода (Стреляя, целуя, калеча)
Стреляя, целуя, калеча, Ко всем обращаясь на «ты», Ты стужей сводила все плечи И
Одна звезда в полночном небе
Одна звезда в полночном небе, Одна звезда горит. Какой мне выпал странный жребий, Звезда
Окончание книги
Во время войн, царивших в мире, На страшных пиршествах земли Меня не досыта кормили,
Октябрьский вихрь
Октябрьский вихорь спящих будит На бурных митингах своих, Не шутит он, а грозно судит
Он, как юный демон, красив
Электрическая стереорама Низко кружится воронье. Оголтелые псы томятся. Лишь коты во здравье свое Магнетизмом
Опять Орфей
Черепной улыбкой осклабясь, Он прощенья просил у всех За причуды свои, за слабость, За
Павел Первый
Величанный в литургиях голосистыми попами, С гайдуком, со звоном, с гиком мчится в страшный
Песня дождя
Вы спите? Вы кончили? Я начинаю. Тяжелая наша работа ночная. Гранильщик асфальтов, и стекол,
Петр Первый
В безжалостной жадности к существованью, За каждым ничтожеством, каждою рванью Летит его тень по
Петроград
Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта
Поэзия! Я лгать тебе не вправе
Поэзия! Я лгать тебе не вправе И не хочу. Ты это знаешь? — Да.
Погоня
Ты помнишь?– скрещались под сабельный стук Червонные звери геральдики древней. Мы вышли из башни.
Покорнейшая просьба
Поэзия гипотез, Наш голод утоли: Дай заглянуть в колодезь, В черновики твои! Друг к
Портрет инфанты
Художник был горяч, приветлив, чист, умен. Он знал, что розовый застенчивый ребенок Давно уж
Последнее прибежище
Жилье твое остужено. Жена твоя покойница Была любимой суженой — И вот былинкой клонится,
Последний
Над роком. Над рокотом траурных маршей. Над конским затравленным скоком. Когда ж это было,
Пушкин (Ссылка, Слава, Любовь)
Ссылка. Слава. Любовь. И опять В очи кинутся версты и ели. Путь далек. Ни
Работа
Он сейчас не сорвиголова, не бретёр, Как могло нам казаться по чьим-то запискам, И
Ребенок мой осень
Ребенок мой осень, ты плачешь? То пляшет мой ткацкий станок. Я тку твое серое
Реплика в споре
На каком же меридиане, На какой из земных широт Мои помыслы и деянья Будут
Сад
Что творится в осеннюю ночь, Как слабеют растенья сухие, Как, не в силах друг
Санкюлот
Мать моя — колдунья или шлюха, А отец — какой-то старый граф. До его
Сердце мое принадлежит любимой
Сердце мое принадлежит любимой, Верен одной я непоколебимо, Есть у меня колечко с амулетом:
Шекспир
Он был никто. Безграмотный бездельник. Стратфордский браконьер, гроза лесничих, Веселый друг в компании Фальстафа.
Склад сырых неструганых досок
Склад сырых неструганых досок. Вороха не припасенных в зимах, Необдуманных, неотразимых Слов, чей смысл
Сколько выпито, сбито, добыто
Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта
Сны возвращаются
Сны возвращаются из странствий. Их сила только в постоянстве. В том, что они уже
Сонет
Легко скользнула «Красная стрела» С перрона ленинградского вокзала. И снова нас обоих ночь связала
Старинный романс
(Подражание) Ты мне клялся душой сначала, Назвал ты душенькой меня,— Но сердце у меня
Старый скульптор
Пришли не мрамором, не бронзой,– Живые ринулись на смотр – В монашеском обличьи Грозный,
Стокгольм
Футбольный ли бешеный матч, Норд-вест ли над флагами лютый, Но тверже их твердой валюты
Сын (Поэма)
Памяти младшего лейтенанта Владимира Павловича Антокольского, павшего смертью храбрых 6 июня 1942 года. 1 —
Сжав тросы в гигантской руке
Сжав тросы в гигантской руке, Спросонок, нечесаный, сиплый, Весь город из вымысла выплыл И
Так или эдак
Разве я буду опять молодым, Разве не прожил жизни, не дожил, Не подытожил, не
Так случилось
Ты сбежишь от его заклинающих глаз, Ты отыщешь, куда тебе скрыться. Но постой! Если
Только ритм
Остается один только ритм Во всю ширь мирозданья — Черновик чьей-то юности, Чьей-то душе
Утверждение
Мы знаем праздники, которых В аду и в небе не забыть. Да, самое большое
В долгой жизни своей
В долгой жизни своей, Без оглядки на пройденный путь, Я ищу сыновей, Не своих,
В доме
Дикий ветер окна рвет. В доме человек бессонный, Непогодой потрясенный, О любви безбожно врёт.
В моей комнате
Геннадию Фишу В моей комнате, краской и лаком блестя, Школьный глобус гостит, как чужое
В семидесятых-восьмидесятых
В конце таинственного века Среди развалин, в щелях скал Державный разум человека Свою жилплощадь
Ведьмы летят и поют
Что творится в осеннюю ночь, Как слабеют растенья сухие, Как, не в силах друг
Венера в Лувре
Безрукая, обрубок правды голой, Весь в брызгах пены идол божества, Ты людям был необходим,
Владимиру Рецептеру
Мой друг Володя! Вот тебе ответ! Все мастера суть подмастерья тоже. Несется в буре
Вот наше прошлое
Я рифмовал твое имя с грозою, Золотом зноя осыпал тебя. Ждал на вокзалах полуночных
Временный итог
Хорошо! Сговоримся. Посмотрим, Что осталось на свете. Пойми: Ни надменным, ни добрым, ни бодрым
Всё как было
Ты сойдешь с фонарем по скрипучим ступеням, Двери настежь — и прямо в ненастную
Встань, Прометей
Встань, Прометей, комбинезон надень, Возьми кресало гроз высокогорных! Горит багряный жар в кузнечных горнах,
Вступление
Европа! Ты помнишь, когда В зазубринах брега морского Твой гений был юн и раскован
Вы встретитесь
Вы встретитесь. Я знаю сумасбродство Стихийных сил и ветреность морей, Несходство между нами и
Я люблю тебя в дальнем вагоне
Я люблю тебя в дальнем вагоне, В желтом комнатном нимбе огня. Словно танец и