Николай Тихонов

Она стояла в двух шагах, Та радуга двойная, Как мост на сказочных быках, Друзей

Женщина в дверях стояла, В закате с головы до ног, И пряжу черную мотала

Воскресных прогулок цветная плотва Исполнена лучшей отваги. Как птицы, проходят, плывут острова Крестовский, Петровский,

Звёздный почерк Разберёт не каждый, Не такой простой он, Звёздный путь, То, что там

Я видел их не на полях сражений,— То был труда обычного пример,— В колхозе,

Событья зовут его голосом властным: Трудись на всеобщее благо! И вот человек переполнен огнем,

Огонь, веревка, пуля и топор Как слуги кланялись и шли за нами, И в

1 Хороший Сагиб у Сами и умный, Только больно дерется стеком. Хороший Сагиб у

Опять стою на мартовской поляне, Опять весна — уж им потерян счет, И в

Флаг, переполненный огнем, Цветущий, как заря. И тонким золотом на нем Три доблести горят:

Мир строится по новому масштабу. В крови, в пыли, под пушки и набат Возводим

Там генцианы синие в лугах, Поток румяный в снежных берегах. Там в неповторной прелести

Там подошла, к стене почти, стена, И нет у них ни двери, ни окна.

Ты не думай о том, как тоскую я в городе зимнем, И высокие брови

Батальонный встал и сухой рукой Согнул пополам камыш. «Так отпустить проститься с женой, Она

Мы чинно ползем По белесому скату, Вот это Ла-Маншем Зовут небогато. Костистый чиновник —

Под сосен снежным серебром, Под пальмой юга золотого, Из края в край, из дома

Великим океаном нашей жизни Сейчас плывем к тем дальним берегам, Что назовем землею коммунизма…

Полюбила меня не любовью, Как березу огонь — горячо, Веселее зари над становьем Молодое

Вокзалы, всё вокзалы — ожиданья, Здесь паровозы, полные страданья, Горят, изнемогая на глазах, В

Посмотри на ненужные доски — Это кони разбили станки. Слышишь свист, удаленный и плоский?

Вот птица — нет ее свежей — Оттенков пепельного дыма,- Породы башенных стрижей, Чья

Свет льется, плавится задаром Повсюду, и, в себя придя, Он мирным падает пожаром На

Я люблю тебя той — без прически, Без румян — перед ночи концом, В

Праздничный, веселый, бесноватый, С марсианской жаждою творить, Вижу я, что небо небогато, Но про

Я — одержимый дикарь, я гол. Скалой меловой блестит балкон. К Тучкову мосту шхуну

Просто ли ветер или крик, Просто захлопнутый дверью, Обрубок улицы — тупик Обрубки человечьи

Я вечером увидел Зеебрюгге, В лиловой пене брандера плечо, След батарей за дюнами на

Как мокрые раздавленные сливы У лошадей раскосые глаза, Лоскутья умирающей крапивы На колесе, сползающем

Далеко остались джунгли, пальмы, храмы, Город-сад, зеленая река. Вечером, примчав с Цейлона прямо, Встретил

За Гомборами скитаясь, миновал Телав вечерний, Аллавердской ночью синей схвачен праздника кольцом. Чихиртмой, очажным

Не плачьте о мертвой России Живая Россия встает,- Ее не увидят слепые, И жалкий

Спокойно трубку докурил до конца, Спокойно улыбку стер с лица. «Команда, во фронт! Офицеры,

Кую-Уста зовут того, кто может Своим чутьем найти воды исток. Сочти морщины на верблюжьей

Наш век пройдет. Откроются архивы, И все, что было скрыто до сих пор, Все

Локти резали ветер, за полем — лог, Человек добежал, почернел, лег. Лег у огня,

Как след весла, от берега ушедший, Как телеграфной рокоты струны, Как птичий крик, гортанный,

Не заглушить, не вытоптать года,- Стучал топор над необъятным срубом, И вечностью каленная вода

Дома здесь двадцать лет назад В огне и грохоте кипели, И шли бойцы сквозь

1 Домов затемненных громады В зловещем подобии сна, В железных ночах Ленинграда Осадной поры

Я прошел над Алазанью, Над причудливой водой, Над седою, как сказанье, И, как песня,

Когда людям советским в их мирном сне Все хорошее, доброе снится, Я хочу говорить

Даль полевая, как при Калите, Унылая, осенняя, нагая, Леса в зеленой хвойной темноте Стоят,

Фонарь взошел над балок перестуком, Он две стены с собою уволок, И между них

Часовой усталый уснул, Проснулся, видит: в траве В крови весь караул Лежит голова к

Когда уйду — совсем согнется мать, Но говорить и слушать так же будет, Хотя

Длинный путь. Он много крови выпил. О, как мы любили горячо — В виселиц

Котелок меня по боку хлопал, Гул стрельбы однозвучнее стал, И вдали он качался, как

Медной рябиной осыпан гравий, Праздничный люд шуршит, разодет. Солнце — вверху, внизу — Хэпо-Ярви,

Крутили мельниц диких жернова, Мостили гать, гоняли гурт овечий, Кусала ноги ржавая трава, Ломала

В глазах Гулливера азарта нагар, Коньяка и сигар лиловые путы,- В ручонки зажав коллекции