Снимаем здесь, в полуподвале

Снимаем здесь, в полуподвале,

мы с Оней комнату вдвоём.

Из двери —

деревенской шалью —

морозный пар влетает в дом.

Окончена ночная смена,

но не разобрана кровать,

о многом-многом откровенно

ей хочется мне рассказать.

В Москву приехала когда-то,

а вот, читай,

письмо ко мне,

им хлеба выдали богато,

и денег выдадут к зиме,

пальто покроя городского

приобретёт себе сестра,

раздумали продать корову,

семья одета и сыта.

Живут они теперь не хуже,

чем я, —

когда бы знать, что так…

Живут они теперь не тужат,

к тому же дома как-никак.

В те годы был один знакомый…

Да трудодень — что пустоцвет,

и я уехала из дому.

Железо гну я девять лет

в трубу —

не женская работа,

загиб ребёночек во мне.

Но, правда, на доске почёта

и мой портрет, не в стороне.

Меня страшит не труд тяжёлый,

литьё многопудовых труб

(была я полной и весёлой), —

мне воздух деревенский люб.

Оркестр приобретает школа,

и, говорят, построят клуб.

Да, можно жить, и очень можно,

поля… в деревне благодать.

Вестями Оня растревожена

и рада за сестру и мать.

Спасибо, говорит, Хрущёву!..