Над обомлевшей степью

Над обомлевшей степью

свистят перепела.

Как угли в теплом пепле,

я память берегла.

Гора арбузов спелых.

Поваленный плетень…

Меня, как солнце, грела

отца большая тень.

Гнедой, ты головою

упрямо не мотай!..

За темною горою

есть детства яркий край.

Ты знаешь, в этом крае —

открытое окно!

Там красками играет

льняное полотно.

Там красные плакаты.

Там красный месяц май.

Там в галстуках ребята

наполнили трамвай.

Гнедой, не дергай вожжи!..

Когда наступит ночь,

там спать отец уложит

под «Варшавянку»

дочь.

И скрипнут под руками

арбузы весом в пуд.

И красными кругами

знамена поплывут.

Теперь уже недолго.

Арбузы разгружу,

в траву ночную волглую

ладони погружу

и, эту морду умную

щекою приласкав,

под ноги брошу шумную

охапку душных трав.

За черным-черным небом

есть красная страна.

Там наполняют хлебом

кошелки дополна.

Там земли без ограды

и без замков сердца.

Туда последним взглядом

глядят глаза отца.

Я знаю жизнь без страха,

команду: «Становись!» —

и красная рубаха

из-за решетки ввысь.

И громы барабанов.

И демонстрантов бьют…

Отцовских глаз каштаны

на мостовой плывут.

О тех, кто шел под пули,

ты память сохрани!

Гляди, уже мигнули

со станции огни.

Эй, не скули, дворняга!

Гуди в степи, завод!

. . . . . . . . . . . . . . . .

Отец под красным флагом

в бессмертие идет.