Юргис Балтрушайтис

Дрогнул и грянул безбрежно, Землю сзывая на вече, Колокол силы живой,— Будут от вести

Грохот мига… Тишь столетий… Вешний час, воскресший вдруг… Сладко сердцу быть на свете! Все

Длятся — тлеют глухо Дни в немых стенах, Где о царстве Духа Молится монах.

Тихо пело время… В мире ночь была Бледной лунной сказкой ласкова, светла… В небе

Лишь высь и глубь!.. Лишь даль кругом… Напрасно Дерзаю взглядом, в полдень, в час

В нашем доме нет затишья… Жутко в сумраке ночном, Все тужит забота мышья, Мир

Опять, венчая круг суровый, Зажглась вечерняя заря, И — верный жрец — до жертвы

Памяти Н. Л. Тарасова В снежной пустыне, при бледной луне, Мечется Витязь на белом

Тянутся ветви к области горней, К звездам в бестрепетной мгле… Скрыты глубоко темные корни

Вьется аллея Вниз под откос, Вся пламенея Алостью роз… Тишью и зноем Парк усыплен…

У входа в храм венец из терний,— Святая Тень — померк в тени… И

Цветам былого нет забвенья, И мне, как сон, как смутный зов — Сколь часто!-

Нас в мире ждет великое алканье На всех путях… Нас всех томит угрюмое незнанье

Вскрывались дни, часы цвели — И брел я, в поте и в пыли, На

Чуть внятно дышит вечер поздний И, дольний довершив предел, Последний миг из часа розни

По высям снегами Увенчанных гор, Как в радостном храме, Блуждает мой взор… По склонам

Когда в твоей слепой дороге, Предав твой дух огню тревоги, Твой час над сердцем

Есть волшебные улыбки, Вещий взгляд безмолвных глаз — Как немое пенье скрипки, Уводящей в

Проходит жизнь в томлении и страхе… Безмерен путь… И каждый миг, как шаг к

В даль из перламутра Кинув трепет звона, Развевает утро Синие знамена… У рассветной двери,

Когда твой час в земной тени Ночь облечет в свои огни, Безмерность жизни оцени…

Есть некое святое принужденье, Насилие, чья пытка благотворна, Как только благо — горький меч

Валерию Брюсову Из храма гор, из сонной мглы лесной, В отдельном беге каждый одинокий,

Надпись А. А. Альвингу Когда, дрожа, я мерю зачастую Всю дрожь свою, В тебе,

Уводит душу час в тени Назад, назад,— Туда, где ярки были дни И цвел

Я светлой доли знал немало, И трудной скорби ведал много… Не раз, не раз

Как водопад, дробящийся о скалы, И громок и красив наш пламенный порыв… И всяк

Мысль в разлуке с вещим сном… Сердце — в сумраке ночном… Дождь пустынный за

Чем больше в мире я живу, Тем меньше знаю слов — Дух — звездный

Как в круге бытия суровом Ночь следует за днем Иль холод за огнем, Так

…Едва они уйдут, борцы и властелины, Как юрко проползет по их следам, как тать,

Ты все ходишь, маятник железный, То с суровой кротостью, то гневно — Над сокрытой

Как срок дан искре, срок — волне, Так сердце мечется во мне… Вот, алчное,

Дышат бездной сумерки и зори, Две отвечных тайны, ночь и день, В том немом

Едва колебля пламя жизни пленной Сквозь легкий сон души, Плывет-струится час обыкновенный, Как дым

Как снег, повторен цвет полей — Отсохшей ветки не жалей, Ни зыбких снов, ни

Дымно тает берег плоский… Весел Кормчий у руля… Еле видимой полоской Обозначилась земля… Вся

(сборник: Лилия и Серп) Час изменил — цветы солгали, Звон пламени заглох в дыму…

Как бы все те же дни и зори, Но каждый миг, едва взойдя, уже

Есть жизнь и смерть лишь в мнимых гранях праха. Есть только жизнь в пылании

Час — как легкая стрела… Миг в нем — будто взмах крыла… Вспыхнул свет,

То опьяненный синевой Плетусь стезею кочевой… То вновь, в докучной полумгле, Влачу свой жребий

Как бы ни цвел неизмеримо В пыланьи мира каждый миг, В нем, тайным страхом

Брось свой кров, очаг свой малый, Сон в тоскующей груди, И громады скал на

В борьбе веков велик ваш долг суровый, Влачащие ярмо земли сердца, Бездольные избранники христовы,

Вначале был лишь сон весенний И тишина, И не вскрывался трепет тени В судьбе

Я в жизни верую в значенье Молитв, сокрытых тишиной, И в то, что мысль

Под сонное пенье фагота Усталые пары скользят… И холод, и боль, и забота В

В полдневный час, целуя алчно землю, С молитвенной и трепетной тоской Я славлю мир,

Мой день певуче-безмятежен, Мой час, как облачко, плывет И то, что вечер неизбежен, Меня

Лишь тот средь звезд венчает землю, Кто, встретив сумрак и зарю, Бесстрашно молится: Приемлю!