Илья Эренбург
Бомбы осколок. Расщеплены двери. Все перепуталось — боги и звери. Груди рассечены, крылья отбиты.
Большая черная звезда. Остановились поезда. Остановились корабли. Травой дороги поросли. Молчат бульвары и сады.
Бои забудутся, и вечер щедрый Земные обласкает борозды, И будет человек справлять у Эбро
Белеют мазанки. Хотели сжечь их, Но не успели. Вечер. Дети. Смех. Был бой за
Белесая, как марля, мгла Скрывает мира очертанье, И не растрогает стекла Мое убогое дыханье.
Батарею скрывали оливы. День был серый, ползли облака. Мы глядели в окно на разрывы,
Были вокруг меня люди родные, Скрылись в чужие края. Только одна Ты, Святая Мария,
Были липы, люди, купола. Мусор. Битое стекло. Зола. Но смотри — среди разбитых плит
Был лютый мороз. Молодые солдаты Любимого друга по полю несли. Молчали. И долго стучались
Был час один — душа ослабла. Я видел Глухова сады И срубленных врагами яблонь
Был бомбой дом как бы шутя расколот. Убитых выносили до зари. И ветер подымал
Зевак восторженные крики Встречали грузного быка. В его глазах, больших и диких, Была глубокая
На площади пел горбун, Уходили, дивились прохожие: «Тебе поклоняюсь, буйный канун Черного года! Монахи
Где люди ужинали — мусор, щебень, Кастрюли, битое стекло, постель, Горшок с сиренью, а
Чтоб истинно звучала лира, Ты должен молчаливым быть, Навеки отойти от мира, Его покинуть
Какой прибой растет в угрюмом сердце, Какая радость и тоска, Когда чужую руку хоть
Что седина! Я знаю полдень смерти — Звонарь блаженный звоном изойдет, Не раскачнув земли
Как восковые, отекли камельи, Расина декламируют дрозды. А ночью невеселое веселье И ядовитый изумруд
Глаза погасли, и холод губ, Огромный город, не город — труп. Где люди жили,
Что любовь? Нежнейшая безделка. Мало ль жемчуга и серебра? Милая, я в жизни засиделся,
Как скучно в «одиночке», вечер длинный, А книги нет. Но я мужчина, И мне
Где камня слава, тепло столетий? Европа — табор. И плачут дети. Земли обиды, гнездо
Чем расставанье горше и труднее, Тем проще каждодневные слова: Больного сердца праздные затеи. А
Как эти сосны и строенья Прекрасны в зеркале пруда, И сколько скрытого волненья В
Где играли тихие дельфины, Далеко от зелени земли, Нарываясь по ночам на мины, Молча
Чай пила с постным сахаром, Умилялась и потела. Страшила смертными делами Свое веское тело.
Как дерево в большие холода, Ольха иль вяз, когда реки вода, Оцепенев, молчит и
Есть задыханья, и тогда В провиденье грозы Не проступившие года Взметают пальцев зыбь. О,
Помню день, проведенный в Лукке, Дым оливок, казавшийся серым, Небо, полное мути, Желтого зла
Из земной утробы Этновою печью Мастер выплеснул густое серебро На обугленные черные предплечья Молодых
Есть время камни собирать, И время есть, чтоб их кидать. Я изучил все времена,
Из-за деревьев и леса не видно. Осенью видишь, и вот что обидно: Как было
Есть перед боем час — всё выжидает: Винтовки, кочки, мокрая трава. И человек невольно
Когда задумчивая Сена Завечереет и уснет, В пустых аллеях Сен-Жермена Ко мне никто не
…И вот уж на верхушках елок Нет золотых и розовых огней. Январский день, ты
Если ты к земле приложишь ухо, То услышишь — крыльями звеня, В тонкой паутине
…И кто в сутулости отмеченной, В кудрях, где тишина и гарь, Узнает только что
Когда встают туманы злые И ветер гасит мой камин, В бреду мне чудится, Россия,
И дверцы скрежет: выпасть, вынуть. И молит сердце: где рука? И всё растут, растут
Мальчика игрушечный кораблик Уплывает в розовую ночь, Если паруса его ослабли, Может им дыхание
Когда в веках скудеет звук свирельный, Любовь встает на огненном пути. Ее встревоженное сердце