Илья Эренбург

Было в жизни мало резеды, Много крови, пепла и беды. Я не жалуюсь на

К чему слова и что перо, Когда на сердце этот камень, Когда, как каторжник

Были вокруг меня люди родные, Скрылись в чужие края. Только одна Ты, Святая Мария,

При первой встрече ты мне сказала: «Вчера Я узнала, что вы уезжаете… мы скоро

Были липы, люди, купола. Мусор. Битое стекло. Зола. Но смотри — среди разбитых плит

Мяли танки теплые хлеба, И горела, как свеча, изба. Шли деревни. Не забыть вовек

Был тихий день обычной осени. Я мог писать иль не писать: Никто уж в

Был лютый мороз. Молодые солдаты Любимого друга по полю несли. Молчали. И долго стучались

Был час один — душа ослабла. Я видел Глухова сады И срубленных врагами яблонь

Был бомбой дом как бы шутя расколот. Убитых выносили до зари. И ветер подымал

Будет день — и станет наше горе Датами на цоколе историй, И в обжитом

Есть в мире печальное тихое место, Великое царство больных. Есть город, где вечно рыдает

Зевак восторженные крики Встречали грузного быка. В его глазах, больших и диких, Была глубокая

Бомбы осколок. Расщеплены двери. Все перепуталось — боги и звери. Груди рассечены, крылья отбиты.

Большая черная звезда. Остановились поезда. Остановились корабли. Травой дороги поросли. Молчат бульвары и сады.

Бои забудутся, и вечер щедрый Земные обласкает борозды, И будет человек справлять у Эбро

Белеют мазанки. Хотели сжечь их, Но не успели. Вечер. Дети. Смех. Был бой за

Белесая, как марля, мгла Скрывает мира очертанье, И не растрогает стекла Мое убогое дыханье.

Батарею скрывали оливы. День был серый, ползли облака. Мы глядели в окно на разрывы,

Из земной утробы Этновою печью Мастер выплеснул густое серебро На обугленные черные предплечья Молодых

Есть время камни собирать, И время есть, чтоб их кидать. Я изучил все времена,

Из-за деревьев и леса не видно. Осенью видишь, и вот что обидно: Как было

Есть перед боем час — всё выжидает: Винтовки, кочки, мокрая трава. И человек невольно

Когда задумчивая Сена Завечереет и уснет, В пустых аллеях Сен-Жермена Ко мне никто не

…И вот уж на верхушках елок Нет золотых и розовых огней. Январский день, ты

Если ты к земле приложишь ухо, То услышишь — крыльями звеня, В тонкой паутине

Когда я был молод, была уж война, Я жизнь свою прожил — и снова

…И кто в сутулости отмеченной, В кудрях, где тишина и гарь, Узнает только что

Всё это шутка… Скоро весна придет. Этот год наши дети будут звать «Революцией», А

Когда встают туманы злые И ветер гасит мой камин, В бреду мне чудится, Россия,

И дверцы скрежет: выпасть, вынуть. И молит сердце: где рука? И всё растут, растут

Мальчика игрушечный кораблик Уплывает в розовую ночь, Если паруса его ослабли, Может им дыхание

Когда в веках скудеет звук свирельный, Любовь встает на огненном пути. Ее встревоженное сердце

Каин звал тебя, укрывшись в кустах, Над остывшим жертвенником, И больше не хотело ни

Дождь в Нагасаки бродит, разбужен, рассержен. Куклу слепую девочка в ужасе держит. Дождь этот

Когда в Париже осень злая Меня по улицам несет И злобный дождь, не умолкая,

Громкорыкого Хищника Пел великий Давид. Что скажу я о нищенстве Безпризорной любви? От груди

Додумать не дай, оборви, молю, этот голос, Чтоб память распалась, чтоб та тоска раскололась,

Когда приходите Вы в солнечные рощи, Где сквозь тенистый свод сверкает синева, Мне хочется

Трибун на цоколе безумца не напоит. Не крикнут ласточки средь каменной листвы. И вдруг

Девушки печальные о Вашем царстве пели, Замирая медленно в далеких алтарях. И перед Вашим

Когда подымается солнце и птицы стрекочут, Шахтеры уходят в глубокие вотчины ночи. Упрямо вгрызаясь

Горят померанцы, и горы горят. Под ярким закатом забытый солдат. Раскрыты глаза, и глаза

Да разве могут дети юга, Где розы блещут в декабре, Где не разыщешь слова

Каждый вечер в городе кого-нибудь хоронят, Девушку печальную на кладбище несут. С колоколен радостных

Города горят. У тех обид Тонны бомб, чтоб истолочь гранит. По дорогам, по мостам,

Чужое горе — оно, как овод, Ты отмахнешься, и сядет снова, Захочешь выйти, а

На площади пел горбун, Уходили, дивились прохожие: «Тебе поклоняюсь, буйный канун Черного года! Монахи

Где люди ужинали — мусор, щебень, Кастрюли, битое стекло, постель, Горшок с сиренью, а

Чтоб истинно звучала лира, Ты должен молчаливым быть, Навеки отойти от мира, Его покинуть

Какой прибой растет в угрюмом сердце, Какая радость и тоска, Когда чужую руку хоть