Города горят
Города горят. У тех обид Тонны бомб, чтоб истолочь гранит. По дорогам, по мостам,
Чужое горе, оно, как овод
Чужое горе — оно, как овод, Ты отмахнешься, и сядет снова, Захочешь выйти, а
Канун
На площади пел горбун, Уходили, дивились прохожие: «Тебе поклоняюсь, буйный канун Черного года! Монахи
Гончар в Хаэне
Где люди ужинали — мусор, щебень, Кастрюли, битое стекло, постель, Горшок с сиренью, а
Чтоб истинно звучала лира
Чтоб истинно звучала лира, Ты должен молчаливым быть, Навеки отойти от мира, Его покинуть
Какой прибой растет в угрюмом сердце
Какой прибой растет в угрюмом сердце, Какая радость и тоска, Когда чужую руку хоть
Гляжу на снег, а в голове одно
Гляжу на снег, а в голове одно: Ведь это — день, а до чего
Что седина, Я знаю полдень смерти
Что седина! Я знаю полдень смерти — Звонарь блаженный звоном изойдет, Не раскачнув земли
Как восковые, отекли камельи
Как восковые, отекли камельи, Расина декламируют дрозды. А ночью невеселое веселье И ядовитый изумруд
Глаза погасли, и холод губ
Глаза погасли, и холод губ, Огромный город, не город — труп. Где люди жили,
Что любовь, Нежнейшая безделка
Что любовь? Нежнейшая безделка. Мало ль жемчуга и серебра? Милая, я в жизни засиделся,
Как скучно в «одиночке», вечер длинный
Как скучно в «одиночке», вечер длинный, А книги нет. Но я мужчина, И мне
Где камня слава, тепло столетий
Где камня слава, тепло столетий? Европа — табор. И плачут дети. Земли обиды, гнездо
Чем расставанье горше и труднее
Чем расставанье горше и труднее, Тем проще каждодневные слова: Больного сердца праздные затеи. А
Когда зима, берясь за дело
Когда зима, берясь за дело, Земли увечья, рвань и гной Вдруг прикрывает очень белой
Молодому кажется, что в старости
Молодому кажется, что в старости Расступаются густые заросли, Всё измерено, давно погашено, Не пойти
Когда замолкнет суесловье
Когда замолкнет суесловье, В босые тихие часы, Ты подыми у изголовья Свои библейские весы.
Мне никто не скажет за уроком
Мне никто не скажет за уроком «слушай», Мне никто не скажет за обедом «кушай»,
Когда замолкает грохот орудий
Когда замолкает грохот орудий, Жалобы близких, слова о победе, Вижу я в опечаленном небе
Мэри, о чем Вы грустите
Мэри, о чем Вы грустите Возле своих кавалеров? Разве в наряженной свите Мало певучих
Когда закончен бой, присев на камень
Когда закончен бой, присев на камень, В грязи, в поту, измученный солдат Глядит еще
Любовь не в пурпуре побед
Любовь не в пурпуре побед, А в скудной седине бесславья. И должен быть развеян
Люблю немецкий старый городок
Люблю немецкий старый городок — На площади липу, Маленькие окна с геранями, Над лавкой
Лондон
Не туманами, что ткали Парки, И не парами в зеленом парке, Не длиной,— а
Летним вечером
Я приду к родимой, кинусь в ноги, Заору: «Бабы плачут в огороде Не к
Ленинград
Есть в Ленинграде, кроме неба и Невы, Простора площадей, разросшейся листвы, И кроме статуй,
Легкий сон
Я только лист на дереве заглохшем. Уныл и нем России сын. Уж не нальется
Крылья выдумав, ушел под землю
Крылья выдумав, ушел под землю, Предал сон и погасил глаза. И, подбитая, как будто
Круг
Есть в хаосе самом высокий строй, Тот замысел, что кажется игрой, И, может быть,
Крепче железа и мудрости глубже
Крепче железа и мудрости глубже Зрелого сердца тяжелая дружба. В море встречаясь и бури
Коровы в Калькутте
Как давно сказано, Не все коровы одним миром мазаны: Есть дельные и стельные, Есть
Кончен бой
Кончен бой. Над горем и над славой В знойный полдень голубеет явор. Мертвого солдата
Кому предам прозренья этой книги
Кому предам прозренья этой книги? Мой век среди растущих вод Земли уж близкой не
Монруж
Был нищий пригород, и день был сер, Весна нас выгнала в убогий сквер, Где
Морили прежде в розницу
Морили прежде в розницу, Но развивались знания. Мы, может, очень поздние, А, может, слишком
Пугачья кровь
На Болоте стоит Москва, терпит: Приобщиться хочет лютой смерти. Надо, как в чистый четверг,
О той надежде, что зову я вещей
О той надежде, что зову я вещей, О вспугнутой, заплаканной весне, О том, как
Не сумерек боюсь, такого света
Не сумерек боюсь — такого света, Что вся земля — одно дыханье мирт, Что
Прославление земной любви
1 Ночью такие звезды! Любимые, покинутые, счастливые, разлюбившие На синей площади руками ловят воздух,
О Москве
Есть город с пыльными заставами, С большими золотыми главами, С особняками деревянными, С мастеровыми
Не раз в те грозные, больные годы
Не раз в те грозные, больные годы, Под шум войны, средь нищенства природы, Я
Про первую любовь писали много
Про первую любовь писали много, — Кому не лестно походить на Бога, Создать свой
О, дочерь блудная Европы
О, дочерь блудная Европы! Зимы двадцатой пустыри Вновь затопляет биржи ропот, И трубный дых,
Не мы придумываем казни
Не мы придумываем казни, Но зацепилось колесо — И в жилах кровь от гнева
Привели и застрелили у Днепра
Привели и застрелили у Днепра. Брат был далеко. Не слышала сестра. А в Сибири,
Номера домов, имена улиц
Номера домов, имена улиц, Город мертвых пчел, брошенный улей. Старухи молчат, в мусоре роясь.
Не для того писал Бальзак
Не для того писал Бальзак. Чужих солдат чугунный шаг. Ночь навалилась, горяча. Бензин и
Пред зрелищем небес, пред мира ширью
Пред зрелищем небес, пред мира ширью, Пред прелестью любого лепестка Мне жизнь подсказывает перемирье,
Ногти ночи цвета крови
Ногти ночи цвета крови, Синью выведены брови, Пахнет мускусом крысиным, Гиацинтом и бензином, Носит
Наступали, А мороз был крепкий
Наступали. А мороз был крепкий. Пахло гарью. Дым стоял тяжелый. И вдали горели, будто
Потеют сварщики, дымятся домны
Потеют сварщики, дымятся домны, Все высчитано — поле и полет, То век, как карлик