Георгий Адамович

Ни с кем не говори. Не пей вина. Оставь свой дом. Оставь жену и

Ни музыки, ни мысли… ничего. Тебе давно чистописанья мало, Тебе давно игрой унылой стало,

Невыносимы становятся сумерки, Невыносимые вечера… Где вы, мои опоздавшие спутники? Где вы, друзья? Отзовитесь.

Навеки блаженство нам Бог обещает! Навек, я с тобою! — несется в ответ. Но

Наперекор бессмысленным законам, Наперекор неправедной судьбе Передаю навек я всем влюбленным Мое воспоминанье о

Нам в юности докучно постоянство, И человек, не ведая забот, За быстрый взгляд и

Нам Tristia — давно родное слово. Начну ж, как тот: я родился в Москве.

Так бывает: ни сна, ни забвения, Тени близкие бродят во мгле, Спорь, не спорь,

Ночами молодость мне помнится, Не спится… Третий час. И странно в горестной бессоннице Я

Ложится на рассвете легкий снег. И медленно редеют острова, И холодеет небо… Но хочу

Пора печали, юность — вечный бред. Лишь растеряв по свету всех друзей, Едва дыша,

Опять брожу. Поля и травы, Пустой и обгорелый лес, Потоки раскаленной лавы Текут с

Летит паровоз, клубится дым. Под ним снег, небо над ним. По сторонам — лишь

Куртку потертую с беличьим мехом Как мне забыть? Голос ленивый небесным ли эхом Мне

Когда успокоится город И смолкнет назойливый гам, Один выхожу я из дому, В двенадцать

Как холодно в поле, как голо И как безотрадны очам Убогие русские села (Особенно

Из голубого океана, Которого на свете нет, Из — за глубокого тумана Обманчиво —

Им счастие даже не снится, И их обмануло оно. Есть в мире лишь скука.

Холодно. Низкие кручи Полуокутал туман. Тянутся белые тучи Из-за безмолвных полян. Тихо. Пустая телега

«Граф фон дер Пален». — Руки на плечах. Глаза в глаза, рот иссиня-бескровный. —

Стихам своим я знаю цену. Мне жаль их, только и всего. Но ощущаю как

Гдe ты теперь? За утёсами плещет море, По заливам льдины плывут, И проходят суда

Есть, несомненно, странные слова, Не измышленья это и не бредни. Мне делается холодно, едва

Если дни мои, милостью Бога, На земле могут быть продлены, Мне прожить бы хотелось

Еще переменится все в этой жизни — о, да! Еще успокоимся мы, о былом

Еще и жаворонков хор Не реял в воздухе, луга не зеленели, Как поступь девяти

Единственное, что люблю я — сон. Какая сладость, тишина какая! Колоколов чуть слышный перезвон,

Девятый век у северской земли Стоит печаль о мире и свободе, И лебеди не

Да, да… я презираю нервы, Истерику, упреки, все. Наш мир — широкий, щедрый, верный,

Что там было? Ширь закатов блеклых, Золоченых шпилей легкий взлет, Ледяные розаны на стеклах,

Чрез миллионы лет — о, хоть в эфирных волнах! — Хоть раз — о,

Был вечер на пятой неделе Поста. Было больно в груди. Все жилы тянулись, болели,

Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить Одно только имя, очнуться, понять!

В столовой бьют часы. И пахнет камфорой, И к утру у висков ещё яснее

Без отдыха дни и недели, Недели и дни без труда. На синее небо глядели,