сокровенная песнь: «ничего мне не надо» да иного я тоже ничего-то не знаю только
белым и светлым вторым страна отдыхала причиной была темноте за столом и ради себя
Забудутся ссоры, отъезды, письма. Мы умрем, и останется тоска людей по еле чувствуемому следу
В. Яковлеву качающимися квадратами цветения и звона всех детств моих, знакомых прозрачным опустевшим городам,
со знанием белого вдали человек по белому снегу будто с невидимым знаменем
это как будто в Боге была голова а оставшись потом одинокой обнаружилось: День затемнялся
Памяти А. М. хоть плакать (за обедом) оттого что у картошки (для руки) есть
может ли — мертвым ангел-хранитель быть?—и носителем Слов мёртво — предстать?—- ибо странно-отчетлива фраяа;
А. М. Ночью, внезапно, вижу я, вздрагивая,— между лицом и подуш- кой — лицо
поблескивая плеща успокоенье: обесцвечивая уже — забвением! и вот: пока — лишь дух захватывает
счастье — «Немного» блаженство — «Немного»: о шепот: как ветер — от солнца: хлеба
Бог, в наших краях, – всё более звучанье аа: будто – аа-поле, и снова
Бог – Вас – Поёт! а иных – лишь Бормочет бывает – на некоторых
и духом не словить! – сказать – средь сна туманясь: о свето-прорубь: т а
ты пьющий — значит: спящий! — в себе — как в матерьяле сна: в
Бледное лицо — золотая кожура тишины!.. Где-то движутся сны налегке, и нет ничего, кроме
светом страдающе-в-облике-собранным из первосвета явившись вздрагивая ждать и создана там где обилие лета-идеи склонно
1. Чтобы собой я молился, Ты не наполняешься мне – молитвой, и явным отсутствием
цельное — лепетом устроения тверди и будто из лица светящегося во время грусти —
а этот вздрог наклон и спад той темной драгоценной (как света с тенью —
а поле: больница-мельница! и словно в углу ветка полыни: будто в день зимний пальцы
И. Вулоху овес зернами тебе подражающий красным пятном отражался на пару с тобой когда
а — капли? живая детьми ли (во плаче хорошем для жизни) пока мне сердечность?
и примем мы свет на движенья нескромные от самих лопастей сегодняшнего цветодержца не зная
снова он здесь возвращаясь со дна тихой поправкою звуков на ветках долго (словно не
сидишь в качалке: о тоска невыразимая! укачиваешь сам себя себе выдумывая мать… – теперь
(Вместе с А. 3.) одеты в раны есть: и цветниками — бога где красные
голова ягуаровым резким движеньем, и, повернувшись, забываю слова; и страх занимает глубокие их места,
Ночью иду по пустынному городу и тороплюсь скорее — дойти — до дому, ибо
Ко дню святого Тихона И солнце – действительно – идёт уже тише и птицы
И. Вулоху а зима? а снега? да теперь уже так: ежедневно это в воздухе-Мире
В. Сильвестрову края его светлы как слово Д е н ь в Завете и
надо бояться и пальчиков детских и листьев чутких – черемухи: ибо: страшное в мире
М. Рогинскому Поле, усеянное газетами; ветер перемещает их (нет конца и края). Брожу весь
как в травах снится: будто сам жужжишь и плачешь и алеешь! среди пустынного собора
Первый голос просто облако есть просто дерево просто поля и дома (и все они
а грусть?..— все более возможности ее куда-то отпускать… следить: и явными ее — на
1. чистота тропинки простота воды – и такое небо – будто снится этой выси
Посвящение — девочке Александре дом — или мир где я в погреб спускался белый
всё очень просто: мышь – дрожанье мусора и ветер за углом а там –
а в полночь знаки выступают из укрываемых — как под плащом — порезов: (они
уходит как светлая нитка дыханием в поле и бело-картонная гречка срезается лесом птицы словно
эти подтеки (такие — как будто из самой родни) эти разрывы на здании о
(Зимние записи) В. В. 1 я в свете Радости (простите братья Норвида) тенями слов
о Прозрачность! однажды Войди и Расширься стихотворением
Иву Боннфуа река — уже иная — окружает в нас превращая многое в свои
видеть (теперь) это криком выстраивать вас! — будьте — как Духа присутствие! — будьте
срезая, качаясь слегка, как столкнутся сейчас — «озаря — сизари», как «железо» из книги
Ф. Дружинину птица черная здесь затерялась о ясный монах галерей и снега кусок как
Памяти В. М.* чтоб голову склонить мой косогор печальный! и волосы по ветру как