Аристиппова баня

Что вы, аркадские утехи,

Темпейский дол, гесперский сад,

Цитерски резвости и смехи

И скрытых тысящи прохлад

Средь рощ и средь пещер тенистых,

Между цветов и токов чистых, —

Пред тем, где Аристипп живет?

Что вы? — Дом полн его довольством,

Свободой, тишиной, спокойством,

И всех блаженств он чашу пьет!

Жизнь мудрого — жизнь наслажденья

Всем тем, природа что дает.

Не спать в свой век и с попеченья

Не чахнуть, коль богатства нет;

Знать малым пробавляться скромно,

Жить с беззаконными законно;

Чтнть доблесть, не любить порок,

Со всеми и всегда ужиться,

Но только с добрыми дружиться, —

Вот в чем был Аристиппов толк!

Взгляните ж на него. — Он в бане!

Се роскоши и вкуса храм!

Цвет роз рассыпан на диване;

Как тонка мгла иль фимиам,

Завеса вкруг его сквозится;

Взор всюду из нее стремится,

В нее ж чуть дует ветерок;

Льет чрез камин, сквозь свод, в купальню,

В книгохранилище и спальню

Огнистый с шумом ручеек.

Он нежится, — и Апеллеса

Картины вкруг его стоят:

Сверкают битвы Геркулеса;

Сократ с улыбкою пьет яд;

Звучат пиры Анакреона;

Видна и ссылка Аполлона,

Стада пасет как по земле,

Как с музами свирелку ладит,

В румянец роз пастушек рядит:

Цветет спокойство на челе.

Иль мирт под тенью, под луною,

Он зрит, на чистом ручейке

Наяды плещутся водою,

Шумят, — их хохот вдалеке

Погодкою повсюду мчится,

От тел златых кристалл златится

И прелесть светится сквозь мрак.

Всё старцу из окна то видно;

Но нимф невинности не стыдно.

Что скрытый с них не сходит зрак.

А здесь, в соседственном покое,

В очках друзей его собор

Над книгой, видной на налое,

Сидит, склоня дум полный взор,

Стихов его занявшись чтеньем;

Младая дщерь на цитре пеньем

Между фиялов вторит их.

Глас мудрости живей несется,

Как дев он с розовых уст льется,

Подобно мед с сотов златых.

«О смертные! — поет Арета, —

Коль странники страны вы сей,

Вкушать спешите благи света:

Теченье кратко ваших дней.

Блаженство нам дарует время;

Бывает и порфира бремя,

И не прекрасна красота.

Едино счастье в том неложно,

Коль услаждать дух с чувством можно,

А все другое — суета.

Не в том беда, чтоб чем прельщаться,

Беда пороку сдаться в плен.

Не должен мудрым называться,

Кто духа твердости лишен.

Но если тело услаждаем

И душу благостьми питаем,

Почто с небес перуна ждать?

Для жизни человек родится,

Его стихия — веселиться;

Лишь нужно страсти побеждать.

К в счастии не забываться,

В довольстве помнить о других;

Добро творить не собираться,

А должно делать, — делать вмиг.

Вот мудра мужа в чем отличность!

И будет ли вредна тут пышность,

Коль миро на браду занес

И час в дом царский призывает,

Но сирота пришел, рыдает, —

Он встал, отер его ток слез?

Порочно ль и столов обилье,

Блеск блюд, вин запах, сладость яств,

Коль гонят прочь они унынье,

Крепят здоровье — и приятств

Живут душой друзьям в досугах;

Коль тучный полк стоит в прислугах

И с гладу вкруг не воют псы?

Себя лишь мудрый умеряет

И смерть, как гостью, ожидает,

Крутя, задумавшись, усы».

Но вдруг вошли, пресекли пенье

От Дионисья три жены,

Мужам рожденны на прельщенье:

Как нощь — власы, лицом — луны,

Как небо — голубые взоры;

Блеск уст, ланит их — блеск Авроры,

И холмы в дар ему плодов

При персях отдают в прохладу.

«Хвала царю, — рек, — за награду;

Но выдьте вон: я философ».

Как? — Нет, мудрец! скорей винися,

Что ты лишь слабостью не слаб

Без зуб воздержностью не дмися:

Всяк смертный искушенья раб.

Блажен, и в средственной кто доле

Возмог обуздывать по воле

Своих стремленье прихотей!

Но быть богатым купно святу

Так трудно, как орлу крылату

Иглы сквозь пролететь ушей.