Елена Аксельрод

Жизнь после смерти есть. Я умерла и вот попала в вечность – город вечный.

Жёсткие, хмурые ели, Снег всё бледней и бледней. Тихий ты мой, неужели Плакали вьюги

Голые чёрные ветки – Загадочная картинка. Задача: найти твой профиль. Контур, изогнутый ветром, Над

Я не хотела приезжать сюда. Казалось, память с головою захлестнёт, как соль морская. Этих

Шёл на цыпочках сперва, Осторожно, мимо солнца. А теперь… Держись, листва, Вон как старый

Ветка качалась, качалась, качалась И от соседок своих отличалась Тем, что качалась вместе с

И ещё один день отжила, отбыла, дожидаясь полночных снотворных, правда, день был какой –

Все знакомы с Ванькой-Встанькой, Но не знают Саньки-Спаньки. Ваньку не уложишь спать, Саньку не

В пожизненной одиночке – Счастливей всех заключённых – Нижу судьбу на цепочки Стихов моих

Я старомодна. Я люблю музеи. Брожу часами. На людей глазею, Потом они со стен

Ты мучился, думал, рядил и гадал, Надумал, решился, свободу мне дал. Свободу ты дал

Там на столе горой тетрадки. В окне последние лучи. На тёмной лестничной площадке ищу

Такой студёной была земля, Что снег на неё косился встревоженно. Прохожих пунцоворожих Да и

«Альте захен, альте захен», — Бедуин кричит на идиш. Мамелошн — альте захен —

От Чёрной речки в двух шагах Машук. Елабуга видна с его высот. Размашистую сеть

Танцую. Топчутся вокруг Плясуньи, не совсем младые. Их каблуков не точен стук, Причёски высятся

Снова мерещится Осень-изменщица, Мечется, чахнет листва. Всё перемелется, Только б осмелиться В дело пустить

Слово толкнулось и замерло, Будто под сердцем дитя. Я его переупрямила, Жизнь подарила шутя.

Сидел человек на дороге, Сидел на большой дороге, Сидел на проезжей дороге И говорил,

Шедевры вeдомы – творцы ведoмы. Пророка нет в отечестве своём. Почудятся непрошенные громы —

Трагедию сначала сочинять, Потом её героем становиться. Невольник слова — не на что пенять

На ветви упали белёного неба осколки. Сосны разбушевались, силятся их стряхнуть. На этой прибрежной

Прокрустово ложе России — Ноги целы, сыскать бы голову. Живу безголовая. Ноги босые Песком

Покосы, откосы, плёсы – несло нас, везло, катило. Домчались – раздето, босо, лезет в

Стремительно взлетает вверх дорога. Обрыв, обвал – и будущего нет. Но не смотри так

Огромный город, коротышка Чарли. Слепая девушка в хитончике из марли Надежду за немой улыбкой

Ненадёванные платья, Неговоренные речи, Нераскрытые объятья, Несвершившиеся встречи. Я застряла в лифте тёмном, Не

Не раз себе надгробную пела, Не знала, что этот — последний раз. Пела заносчиво,

На траву легла коза. Над козой гремит гроза. Скорчилась верёвка Чёрною подковкой. В три

Задула свечи я. Окно прозрело. В него ввалилась жёлтая стена. И неподвижная звезда горела,

Ни кола, Ни двора. Пожила — И пора. Крик гусей На пруду. По Расее

Мой раскалённый дом оледенел. Под люстрой бьётся мотылёк, как парус. В отчаянии плотном нету

Мне память что-то шепчет еле внятно — Июль… Потёки бронзовой смолы. Пруда слегка подкрашенные

Конец не за горами, додрёмываю жизнь. Твержу себе: «Держись последними дарами». Поэт сказал: «Не

Когда же, когда это было? За валом охотился вал, Всю бухту болтало, знобило, Причал,

И здесь обманчива весна, И здесь она непостоянна. Беда моя, моя вина, Что ей

Холодное солнце сквозь ватные своды. Твой профиль размыт. Я в поступках вольна. Покой и

Эвакуация. Коптилка. Над нею бабушка бормочет. Разноязыких бед копилка, Кобылы обречённой очи.. Старик-казах заносит

Два года звёзды падали с небес За палисады, за дома и лес. Они спешили

Ах, щебет, щебет, щебет, Ах, лепет за окном! Там кто-то дом свой лепит, —