Дмитрий Мережковский

Падайте, падайте, листья осенние, Некогда в теплых лучах зеленевшие, Легкие дети весенние, Сладко шумевшие!..

1 Еще роса на сжатый колос Хрустальной сеткой не легла, И желтых лент в

В аллее нежной и туманной, Шурша осеннею листвой, Дитя букет сбирает странный, С улыбкой

И опять слепой надежде Люди сердце отдают. Соловьи в лесах, как прежде, В ночи

Октябрьский снег первоначальный… В тиши покинутых садов Как листья желтые печальны На раннем саване

Темнеет. В городе чужом Друг против друга мы сидим, В холодном сумраке ночном, Страдаем

О дитя, живое сердце Ты за мячик приняла: Этим мячиком играешь, Беззаботно весела. Ты,

Бледный месяц — на ущербе, Воздух звонок, мертв и чист, И на голой, зябкой

Der du von Himmel bist Goethe[1] Ты, о, неба лучший дар, Все печали исцеляющий,-

И вновь, как в первый день созданья, Лазурь небесная тиха, Как будто в мире

И я пленялся ложью сладкою, Где смешаны добро и зло; И я Джиокондовой загадкою

Не думала ли ты, что, бледный и безмолвный, Я вновь к тебе приду, как

Над немым пространством чернозема, Словно уголь, вырезаны в тверди Темных изб подгнившая солома, Старых

На те холмы, в леса сосновые, Где пахнет горькая полынь, Уйти бы в верески

Жить ли мне, забыв свои страданья, Горечь слез, сомнений и забот, Как цветок, без

Кому страдание знакомо, Того ты сладко усыпишь, Тому понятна будет, Комо, Твоя безветренная тишь.

Мы бойцы великой рати! Дружно в битву мы пойдем. Не страшась тупых проклятий, Трудный

Мы бесконечно одиноки, Богов покинутых жрецы. Грядите, новые пророки! Грядите, вещие певцы, Еще неведомые

Ниц простертые, унылые, Безнадежные, бескрылые, В покаянии, в слезах,- Мы лежим во прахе прах,

Как часто выразить любовь мою хочу, Но ничего сказать я не умею, Я только

С еще бессильными крылами Я видел птенчика во ржи, Меж голубыми васильками, У непротоптанной

Больной, усталый лед, Больной и талый снег… И все течет, течет… Как весел вешний

Мы любим и любви не ценим, И жаждем оба новизны, Но мы друг другу

Люблю мой камень драгоценный: В его огне заключено — Знак искупленья сокровенный — В

Люблю иль нет,- легка мне безнадежность: Пусть никогда не буду я твоим, А все-таки

О век могучий, век суровый Железа, денег и машин, Твой дух промышленно-торговый Царит, как

Летние, душные ночи Мучат тоскою, веют безумною страстью, Бледные, звездные очи Дышат восторгом и

О, Винчи, ты во всем — единый: Ты победил старинный плен. Какою мудростью змеиной

Кто ты, он или она, Мой сообщник ли таинственный, Мне сестра, или жена, Враг

Кроткий вечер тихо угасает И пред смертью ласкою немой На одно мгновенье примиряет Небеса

Порой умолкнет завыванье Косматых ведьм, декабрьских вьюг, И солнца бледное сиянье Сквозь тучи робко

Широко раскинулся ветвями, Чуждый неба, звуков и лучей, Целый лес кораллов под волнами, В

Испепелил, Святая Дева, Тебя напрасный Фэбов жар; Был даром божеского гнева Тебе признанья грозный

Как от рождения слепой Своими тусклыми очами На солнце смотрит и порой, Облитый теплыми

Как наполняет храм благоуханье Сожженных смол, Так вересков наполнило дыханье Вечерний дол, И сладостно,

Как летней засухой сожженная земля Тоскует и горит, и жаждою томится, Как ждут ночной

Есть радость в том, чтоб люди ненавидели, Добро считали злом, И мимо шли, и

Ищи во мне не радости мгновенной. Люби меня не для себя одной; Как Беатриче

И снилось мне: заря туманная, В полях густеющая мгла, И сосен кровь благоуханная —

И хочу, но не в силах любить я людей: Я чужой среди них; сердцу

«Христос воскрес», — поют во храме; Но грустно мне… душа молчит: Мир полон кровью

Я людям чужд и мало верю Я добродетели земной: Иною мерой жизнь я мерю,

Из Бодлэра Голубка моя, Умчимся в края, Где всё, как и ты, совершенство, И

Порой чета голубок над полями Меж черных туч мелькнет перед грозою, Во мгле сияя

Есть радость в том, чтоб люди ненавидели, Добро считали злом, И мимо шли, и

Если розы тихо осыпаются, Если звезды меркнут в небесах, Об утесы волны разбиваются, Гаснет

Молнию в тучах Эрот захватил, пролетая; Так же легко, как порой дети ломают тростник,

Не плачь о неземной отчизне, И помни,- более того, Что есть в твоей мгновенной

I Если б капля водяная Думала, как ты, В час урочный упадая С неба

Шлем — надтреснутое блюдо, Щит — картонный, панцирь жалкий… В стременах висят, качаясь, Ноги

Дома и призраки людей — Всё в дымку ровную сливалось, И даже пламя фонарей