Дмитрий Мережковский

Знаю сам, что я зол, И порочен, и слаб; Что постыдных страстей Я бессмысленный

О бледная луна Над бледными полями! Какая тишина — Над зимними полями! О тусклая

Затихших волн сиянье бесконечно Под низким, жарким солнцем декабря. Прозрачно всё и так нетленно-вечно,

Сердце наше огрубело. Хоть к свободе не привык, Но кощунствует он смело, Лживый, рабский

Я всех любил, и всех забыли Мои неверные мечты. Всегда я спрашивал: не ты

Я никогда так не был одинок, Как на груди твоей благоуханной, Где я постиг

Глядим, глядим все в ту же сторону, За мшистый дол, за топкий лес. Вослед

Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую, Раз, когда поник в дремоте

О если б жить, как вы живете, волны, Свободные, бесстрастие храня, И холодом, и

Без веры давно, без надежд, без любви, О странно веселые думы мои! Во мраке

Был зимний день; давно уже стемнело, Но в комнату огня не приносили; Глядело в

В небе, зелёном, как лёд, Вешние зори печальней. Голос ли милый зовет? Плачет ли

Дремлют полною луной Озаренные поляны. Бродят белые туманы Над болотною травой. Мертвых веток черный

В этот вечер горячий, немой и томительный Не кричит коростель на туманных полях; Знойный

Ужель мою святыню Ты не поймешь вовек, И я люблю рабыню, Свободный человек? Ужели

Успокоенные Тени, Те, что любящими были, Бродят жалобной толпой Там, где волны полны лени,

Уснуть бы мне навек, в траве, как в колыбели, Как я ребенком спал в

Ты ушла, но поздно: Нам не разлюбить. Будем вечно розно, Вечно вместе жить. Как

Из Альфреда Мюссэ Ты, бледная звезда, вечернее светило, В дворце лазуревом своем, Как вестница

Под землею слышен ропот, Тихий шелест, шорох, шепот. Слышен в небе трубный глас: —

(К мраморам Пергамского жертвенника) Обида! Обида! Мы — первые боги, Мы — древние дети

О темный ангел одиночества, Ты веешь вновь, И шепчешь вновь свои пророчества: «Не верь

Так жизнь ничтожеством страшна, И даже не борьбой, не мукой, А только бесконечной скукой

Чем больше я живу — тем глубже тайна жизни, Тем призрачнее мир, страшней себе

Гляжу с улыбкой на обломок Могучей стали,- и меня Быть сильным учишь ты, потомок

На Голгофе, Матерь Божья, Ты стояла у подножья Древа Крестного, где был Распят Сын

(Читано на литературном вечере в память С. Я. Надсона) Поэты на Руси не любят

Легок, светел, как блаженный Олимпийский смех богов, Многошумный, неизменный Смех бесчисленных валов! Страшен был

Страшней, чем горе, эта скука. Где ты, последний терн венца, Освобождающая мука Давно желанного

По горам, среди ущелий темных, Где ревел осенний ураган, Шла в лесу толпа бродяг

С тобой, моя печаль, мы старые друзья: Бывало, дверь на ключ ревниво запирая, Приходишь

С потухшим факелом мой гений отлетает, Погас на маяке дрожащий огонек, И сердце без

Далеких стад унылое мычанье, И близкий шорох свежего листа… Потом опять — глубокое молчанье…

Кто тебя создал, о, Рим? Гений народной свободы! Если бы смертный навек выю под

Отцы и дети, в играх шумных Все истощили вы до дна, Не берегли в

Пройдет немного лет, и от моих усилий, От жизни, от всего, чем я когда-то

С усильем тяжким и бесплодным, Я цепь любви хочу разбить. О, если б вновь

Не утешай, оставь мою печаль Нетронутой, великой и безгласной. Обоим нам порой свободы жаль,

Ни злом, ни враждою кровавой Доныне затмить не могли Мы неба чертог величавый И

…Потух мой гнев, безумный, детский гнев: Всё время я себя обманывал напрасно: Я вновь

Над городом века неслышно протекли, И царства рушились; но пеплом сохраненный, Доныне он лежит,

Покоя, забвенья!.. Уснуть, позабыть Тоску и желанья, Уснуть — и не видеть, не думать,

Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя. До скорбных дум твоих кому какое дело?

И отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца, тогда свет твой взойдет во

Сладок мне венец забвенья темный, Посреди ликующих глупцов Я иду отверженный, бездомный И бедней

По дебрям усталый брожу я в тоске, Рыдает печальная осень; Но вот огонек засиял

Печальный мертвый сумрак Наполнил комнату: теперь она похожа На мрачную, холодную могилу… Я заглянул

Будь что будет — все равно. Парки дряхлые, прядите Жизни спутанные нити, Ты шуми,

Мне будет вечно дорог день, Когда вступил я, Пропилеи, Под вашу мраморную сень, Что

Путник с печального Севера к вам, Олимпийские боги, Сладостным страхом объят, в древний вхожу

Ослепительная снежность, Усыпительная нежность, Безнадежность, безмятежность — И бело, бело, бело. Сердце бедное забыло