Давид Самойлов

Как я живу? Без ожиданий. В себе накапливая речь. А между тем на крыши

Мне выпало счастье быть русским поэтом. Мне выпала честь прикасаться к победам. Мне выпало

Город ночью прост и вечен, Светит трепетный неон. Где-то над Замоскворечьем Низкий месяц наклонен.

Когда бы спел я наконец Нежнейшее четверостишье, Как иногда поет скворец Весною в утреннем

Музыка, закрученная туго в иссиня-черные пластинки,- так закручивают черные косы в пучок мексиканки и

Химера самосохраненья! О, разве можно сохранить Невыветренными каменья И незапутанною нить! Но ежели по

Когда замрут на зиму Растения в садах, То невообразимо, Что превратишься в прах. Ведь

Мы не меняемся совсем. Мы те же, что и в детстве раннем. Мы лишь

Хочется синего неба И зеленого леса, Хочется белого снега, Яркого желтого лета. Хочется, чтоб

Ну вот, сыночек, спать пора, Вокруг деревья потемнели. Черней вороньего пера Ночное оперенье ели.

О, краткое очарованье Плывущих мимо кораблей! А после разочарованье От бронзы бывших королей. Сидят

Хочу, чтобы мои сыны и их друзья несли мой гроб в прекрасный праздник погребенья.

Кончался август. Примолкнул лес. Стозвездный Аргус Глядел с небес. А на рассвете В пустых

Круглый двор с кринолинами клумб. Неожиданный клуб страстей и гостей, приезжающих цугом. И откуда-то

Да, мне повезло в этом мире Прийти и обняться с людьми И быть тамадою

Давай поедем в город, Где мы с тобой бывали. Года, как чемоданы, Оставим на

Стихи читаю Соколова — Не часто, редко, иногда. Там незаносчивое слово, В котором тайная

I Дельвиг… Лень… Младая дева… Утро… Слабая метель… Выплывает из напева Детской елки канитель.

Дай выстрадать стихотворенье! Дай вышагать его! Потом. Как потрясенное растенье, Я буду шелестеть листом.

Действительно ли счастье — краткий миг И суть его — несовершенство, И правы ль

Рано утром приходят в скверы Одинокие злые старухи, И скучающие рантьеры На скамейках читают

Для себя, а не для другого Я тебя произвел на свет… Произвел для грозного

Я, Шварц Бертольд, смиреннейший монах, Презрел людей за дьявольские нравы. Я изобрел пылинку, порох,

Заходите, пожалуйста. Это Стол поэта. Кушетка поэта. Книжный шкаф. Умывальник. Кровать. Это штора —

Я разлюбил себя. Тоскую От неприязни к бытию. Кляну и плоть свою людскую, И

Везде холера, всюду карантины, И отпущенья вскорости не жди. А перед ним пространные картины

Мария была курчава. Толстые губы припухли. Она дитя качала, Помешивая угли. Потрескавшейся, смуглой Рукой

Был ливень. И вызвездил крону. А по иссякании вод, Подобно огромному клену, Вверху замерцал

Была туманная луна, И были нежные березы… О март-апрель, какие слезы! Во сне какие

Не белый цвет и черный цвет Зимы сухой и спелой — Тот день апрельский

Чет или нечет? Вьюга ночная. Музыка лечит. Шуберт. Восьмая. Правда ль, нелепый Маленький Шуберт,—

Отцы поднимают младенцев, Сажают в моторный вагон, Везут на передних сиденьях Куда-нибудь в цирк

Исчерпан разговор. Осточертели речи. Все ясно и наглядно. Уходят наши дни и задувают свечи,

А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён Сергеем Соболевским…. Его любимый друг С

А слово — не орудье мести! Нет! И, может, даже не бальзам на раны.

Ах, наверное, Анна Андревна, Вы вовсе не правы. Не из сора родятся стихи, А

Давайте каждый день приумножать богатство Апрельской тишины в безлиственном лесу. Не надо торопить. Не

Цель людей и цель планет К Богу тайная дорога. Но какая цель у Бога?