Булат Окуджава

Живописцы, окуните ваши кисти в суету дворов арбатских и в зарю, чтобы были ваши

Земля изрыта вкривь и вкось. Ее, сквозь выстрелы и пенье, я спрашиваю: «Как терпенье?

Я строил замок надежды. Строил-строил. Глину месил. Холодные камни носил. Помощи не просил. Мир

О.Чухонцеву Я вновь повстречался с Надеждой — приятная встреча. Она проживает все там же

Я ухожу от пули, делаю отчаянный рывок. Я снова живой на выжженном теле Крыма.

В склянке темного стекла из-под импортного пива роза красная цвела гордо и неторопливо. Исторический

Я никогда не витал, не витал в облаках, в которых я не витал, и

Всю ночь кричали петухи и шеями мотали, как будто новые стихи, закрыв глаза, читали.

Вот музыка та, под которую мне хочется плакать и петь. Возьмите себе оратории, и

Холод войны немилосерд и точен. Ей равнодушия не занимать. …Пятеро голодных сыновей и дочек

Будет полдень, суматохою пропахший, Звон трамваев и людской водоворот, Но прислушайся — услышишь, как

За что ж вы Ваньку-то Морозова? Ведь он ни в чем не виноват. Она

В земные страсти вовлеченный, я знаю, что из тьмы на свет однажды выйдет ангел

В нашей жизни, прекрасной, и странной, и короткой, как росчерк пера, над дымящейся свежею

Круглы у радости глаза и велики — у страха, и пять морщинок на челе

Умереть — тоже надо уметь, на свидание к небесам паруса выбирая тугие. Хорошо, если

У поэта соперника нету Ни на улице и ни в судьбе. И когда он

Москва все строится, торопится. И выкатив свои глаза, трамваи красные сторонятся, как лошади —

Стихло в улицах вранье. Замерло движенье. Улетело воронье На полях сраженья. Лишь ползут из

Год сорок первый. Зябкий туман. Уходят последние солдаты в Тамань. А ему подписан пулей

Тьмою здесь все занавешено и тишина как на дне… Ваше величество женщина, да неужели

Строитель, возведи мне дом, без шуток, в самом деле, чтобы леса росли на нем

Сто раз закат краснел, рассвет синел, сто раз я клял тебя, песок моздокский, пока

Отшумели песни нашего полка, Отзвенели звонкие копыта. Пулями пробито днище котелка, Маркитантка юная убита.

Сколько сделано руками удивительных красот! Но рукам пока далече до пронзительных высот, до божественной,

Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет, когда трубу к губам приблизит и

Александру Сергеичу хорошо! Ему прекрасно! Гудит мельничное колесо, боль угасла, баба щурится из избы,

Владлену Ермакову Тот самый двор, где я сажал березы, был создан по законам вечной

Берегите нас, поэтов. Берегите нас. Остаются век, полвека, год, неделя, час, три минуты, две

Раскрываю страницы ладоней, молчаливых ладоней твоих, что-то светлое и молодое, удивленное смотрит из них.

Один шажок и другой шажок, а солнышко село… О господин, вот тебе стожок и

Варшава, я тебя люблю легко, печально и навеки. Хоть в арсенале слов, наверно, слова

Осенний холодок. Пирог с грибами. Калитки шорох и простывший чай. И снова побелевшими губами

Синяя крона, малиновый ствол, звяканье шишек зеленых. Где-то по комнатам ветер прошел: там поздравляли

Продолжается музыка возле меня. Я играть не умею. Я слушаю только. Вот тарелки, серебряным

Пробралась в нашу жизнь клевета, как кликуша глаза закатила, и прикрыла морщинку у рта,

Если ворон в вышине, дело, стало быть, к войне. Чтобы не было войны, надо

Восславив тяготы любви и свои слабости, Слетались девочки в тот двор, как пчелы в

Тамазу Чиладзе, Джансугу Чарквиани Когда под хохот Куры и сплетни, в холодной выпачканный золе,

Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье, я в синий троллейбус сажусь на

Почему мы исчезаем, превращаясь в дым и пепел, в глинозем, в солончаки, в дух,

По какой реке твой корабль плывет до последних дней из последних сил? Когда главный

Ты сидишь на нарах посреди Москвы. Голова кружится от слепой тоски. На окне —

Здравствуйте, Павел Григорьевич! Всем штормам вопреки, пока конфликты улаживаются и рушатся материки, крепкое наше

Мне нужно на кого-нибудь молиться. Подумайте, простому муравью вдруг захотелось в ноженьки валиться, поверить

Когда метель кричит, как зверь — Протяжно и сердито, Не запирайте вашу дверь, Пусть

Ты течешь, как река. Странное название! И прозрачен асфальт, как в реке вода. Ах,

Вы слышите: грохочут сапоги, и птицы ошалелые летят, и женщины глядят из-под руки? Вы

Простите пехоте, что так неразумна бывает она: всегда мы уходим, когда над Землею бушует

Грозной битвы пылают пожары, И пора уж коней под седло… Изготовились к схватке гусары

И. Балаевой Моцарт на старенькой скрипке играет, Моцарт играет, а скрипка поет. Моцарт отечества