Юлiя

Темнѣють небеса, спустилось солнце въ воды,

Въ стадахъ не премѣнивъ приятныя погоды:

Приходитъ на луга, на паство сладкій сонъ:

А Юлія грустить, грустить и Алькмеонъ:

Онъ думаетъ, она ему невѣрна стала,

И что надежда вся пустымъ ево питала.

Оставилъ онъ шалашь и ходитъ на лугу:

Пришелъ во мглу древесъ стоящихъ на брегу.

Но кое зрѣлище увидѣлъ онъ во мракѣ!

Зрмтъ ту, о коея тогда онъ мыслитъ зракѣ.

Явмлся свѣтъ ему во мрачныхъ тѣхъ часахъ,

Какъ звѣзды въ ону ночь во тьмѣ на небесахъ.

Хотя во ревности онъ той же пребываетъ;

Однако ревность онъ на мигъ позабываетъ:

А вспомня говоритъ возлюбленной своей:

Ково невѣрная въ пустынѣ ждешь ты сей?

Рѣка не для меня брегъ етотъ орошаетъ;

Но сходбище съ тобой другому украшаетъ.

Меня любя ты мнѣ упорна все была:

Другому безъ упорствъ невинность отдала:

Въ препятствіи ты мнѣ забавъ не премѣнялась;

А за другимъ сама ты въ наглости гонялась:

Меня забыла ты, о немъ лишъ только мнишь

Напрасно, Алькмеонъ, ты Юлію винишь:

За всю мою любовь сіе ли мнѣ заплата,

Коль я передъ тобой ни въ чемъ не виновата?

Когда о блатѣ мнѣ кто скажетъ: ето лугъ,

Или что серьпъ коса, а борона то плугъ,

Ворона папугай, овца свирепа львица,

А Юлія еще по днесь еще дѣвица;

Могу ль повѣрить я? — ты вѣрь или не вѣрь;

Но чѣмъ родилась я, я таже и теперь.

За чѣмъ же ночью ты въ сіи мѣста приходишь:

Ково во густотѣ ты сихъ деревъ находишь?

Семь дней тебя не зрѣвъ искала я тебя,

Искавь по всякой день исканіе губя,

И видѣла тебя идуща къ сей пустынѣ:

Какъ прежде былъ ты милъ, такъ милъ ты мнѣ и нынѣ,

О чемъ же съ Тирсисомъ ты тайно говоришь,

Коль жаркою къ нему любовью не горишь?

Я сватаю ево съ большой своей сестрою,

И тайно гворя любовь чужую строю:

Клянуся стадомъ я, что ето я не лгу.

Обманамь таковымъ я вѣрить не могу,

Коль реяности меня ты столько научила:

Дѣвичество свое ты Тирсису вручила:

Не мною скошена здѣсь Юліи трава;

А мнѣ осталися одни твои слова:

Не мнѣ попалася въ потокѣ рыбка въ уду,

И съ нивы я твоей пшеницы жать не буду:

Не для меня саженьъпрекрасный былъ твой садъ,

Не мнѣ готовился твой сладкій виноградъ,

Не для меня цвѣли твои прекрасны розы;

А мнѣ осталися едины только лозы:

Клянися ты луной и солнечнымъ лучемъ:

Не можеть ты меня увѣрити ни чемъ,

Что, съ Тирсисомъ ты бывъ, ты мнѣ не измѣнила,

И сохраняемо по нынѣ ты хранила.

Въ сію минуту въ томъ увѣрю я тебя,

Тебѣ иль Тирсису вручаю я себя,

Когда отважности моей ты сталъ содѣтель:

А ты о рѣчка будь любви моей свидѣтелъ,

И винности моей чинимой передъ нимъ!

Исчезнутъ ревности, исчезнутъ такъ какъ дымъ,

Пастушка пастуха цѣлуетъ, обнимаетъ,

И къ сердцу своему цѣлуя прижимаетъ.

Отверзты всѣ пути ко щастію ево,

Во мракѣ, въ густотѣ, нѣтъ больше ни ково.

За ревность Юлія ревниваго тазала,

А дѣвка ли она, то дѣйствомъ доказала.