Осужденникъ и левъ

Проконсульской слуга во Африкѣ утекъ;

Но сей сыскался человѣкъ.

Что я скажу о немъ, тому повѣрить можно;

Свидѣтель Аппіонъ; такъ я скажу не ложко.

Поиманъ рабъ, и въ Римъ рабъ бѣглый приведенъ;

И къ смерти осужденъ.

Исполненны боязни,

Ведутся грѣшники на мѣсто лютой казни,

И быть растерзанны отъ яростнаго льва.

Кого не устрашитъ кончина такова,

И кто не вострепѣщетъ,

Коль смерти передъ нимъ сія коса заблещетъ!

Уже собрался градъ къ позорищу сему;

И выведенъ ужъ левъ ко дѣйству своему;

Во осужденныхъ кровь предъ дѣйствомъ замерзаетъ.

Одинъ по одному

Неволѣю со львомъ сразитися дерзаетъ:

Съ лютѣйшей яростью нещастныхъ левъ терзаетъ.,

И сей рабъ выведенъ, который убѣжалъ:

Ужасная кончина зрима;

Омлѣлъ и задрожалъ;

Не будетъ больше зрѣть и свѣта онъ и Рима:

Левъ бросился къ нему разинулъ страшный зѣвъ;

Но вдругъ остановился левъ,

И озираетъ онъ невольника прилѣжно:

По томъ любовь со жалостью смѣся,

И въ видѣ ласковомъ веселье износя,

Онъ лапами сево раба объемлетъ нѣжно:

Всѣ зрители пришли во удивленье симъ;

И отъ чево сіе, не понималось имъ;

Но жизнь раба не прекращенна,

Вина ухода отпущенна:

Свобода возвращенна:

Ко изліянію такихъ ему отрадъ,

Со щедрою судьбою согласенъ былъ и градъ:

Отъ пагубы раба звѣрь дикій избавляетъ:

Андродъ, рабъ тако слылъ, гражданамъ объявляетъ:

Какъ я ушелъ,

Въ пустыняхъ нѣкогда къ великому мнѣ страху,

Бѣжалъ сей левъ ко мнѣ съ пресильнаго размаху,

И въ ужасѣ меня трепѣщуща нашелъ;

Но всю оставивъ люту грозу,

Ласкаетъ онъ меня,

И предо мной стеня,

Боль чувствуя, казалъ мнѣ въ лапѣ левъ занозу;

Я вонъ ее извлекъ: левъ ластился ко мнѣ:

И жилъ по томъ я купно,

Въ пустынной той странѣ,

Съ звѣремъ неотступно:

Когда прошла съ нимъ жить охота тамъ моя.

Хотя я жилъ и безъ боязни;

Сокрывшись тайно я,

Поиманъ, изведенъ на мѣсто лютой казни.