Калиста

Близ паства у лугов и рощ гора лежала,

Под коей быстрых вод, шумя, река бежала,

Пустыня вся была видна из высоты.

Стремились веселить различны красоты.

Во изумлении в луга и к рощам зряща

Печальна Атиса, на сей горе сидяща.

Ничто увеселить его не возмогло;

Прельстившее лицо нещадно кровь зажгло.

Тогда в природе был час тихия погоды:

Он, стоня, говорит: «О вы, покойны воды!

Хотя к тебе, река, бывает ветер лих,

Однако и тебе есть некогда отдых,

А я, кого люблю, нещадно мучим ею,

Ни на единый час отдыха не имею.

Волнение твое царь ветров укротил,

Мучителей твоих в пещеры возвратил,

А люту страсть мою ничто не укрощает,

И укротить ее ничто не обещает».

Альфиза посреди стенания сего

Уединение разрушила его.

«Я слышу, — говорит ему, — пастух, ты стонешь,

Во тщетной ты любви к Калисте, Атис, тонешь;

Каких ты от нее надеешься утех,

Приемлющей твое стенание во смех?

Ты знаешь то: она тобою лишь играет

И что твою свирель и песни презирает,

Цветы в твоих грядах — простая ей трава,

И песен жалостных пронзающи слова,

Когда ты свой поешь неугасимый пламень,

Во сердце к ней летят, как стрелы в твердый камень.

Покинь суровую, ищи другой любви

И злое утоли терзание крови!

Пускай Калиста всех приятнее красою,

Но, зная, что тебя, как смерть, косит косою,

Отстань и позабудь ты розин дух и вид:

Всё то тебе тогда гвоздичка заменит!

Ты всё пригожство то, которо зришь несчастно,

Увидишь и в другой, кем сердце будет страстно,

И, вспомянув тогда пастушки сей красы,

Потужишь, потеряв ты вздохи и часы;

Нашед любовницу с пригожством ей подобным,

Стыдиться будешь ты, размучен сердцем злобным».

На увещение то Атис говорит:

«Ничто сей склонности моей не претворит.

Ты, эхо, таинства пастушьи извещаешь!

Ты, солнце, всякий день здесь паство освещаешь

И видишь пастухов, пасущих здесь стада!

Вам вестно, рвался ль так любовью кто когда!

Еще не упадет со хладного снег неба

И земледелец с нив еще не снимет хлеба,

Как с сей прекрасною пустыней я прощусь

И жизнию своей уж больше не польщусь.

Низвергнусь с сей горы, мне море даст могилу,

И тамо потоплю и страсть и жизнь унылу;

И если смерть моя ей жалость приключит,

Пастушка жалости пастушек научит,

А если жизнь моя ко смеху ей увянет,

Так мой досады сей дух чувствовать не станет».

— «Ты хочешь, — говорит пастушка, — век пресечь?

Отчаянная мысль, отчаянная речь

Цветущей младости нимало не обычны.

Кинь прочь о смерти мысль, к ней старых дни приличны,

А ты довольствуйся утехой живота,

Хоть будет у тебя любовница не та,

Такую ж от другой имети станешь радость,

Найдешь веселости, доколе длится младость,

Или вздыхай вокруг Калистиных овец

И помори свою скотину наконец.

Когда сия гора сойдет в морску пучину,

Калиста сократит теперешну кручину,

Но если бы в тебе имела я успех,

Ты вместо здесь тоски имел бы тьмы утех:

Я стадо бы свое в лугах с твоим водила,

По рощам бы с тобой по всякий день ходила,

Калисте бы ты был участником всего,

А шед одна, пошла б я с спросу твоего,

Без воли бы твоей не сделала ступени

И клала б на свои я Атиса колени.

Ты, тщетною себе надеждою маня,

Что я ни говорю, не слушаешь меня.

От тех часов, как ты в несчастну страсть давался,

Ах, Атис, Атис, где рассудок твой девался?»

Ей Атис говорит: «Я всё о ней рачил,

Я б сердце красоте теперь твоей вручил,

Но сердце у меня Калистой взято вечно,

И буду ею рван по смерть бесчеловечно.

Любви достойна ты, но мне моя душа

Любить тебя претит, хоть ты и хороша.

Ты песни голосом приятнейшим выводишь

И гласы соловьев сих рощей превосходишь.

На теле видится твоем лилеин вид,

В щеках твоих цветов царица зрак свой зрит.

Зефиры во власы твои пристрастно дуют,

Где пляшешь ты когда, там грации ликуют.

Сравненна может быть лишь тень твоя с тобой,

Когда ты где сидишь в день ясный над водой.

Не превзошла тебя красой и та богиня,

Которой с паством здесь подвластна вся пустыня;

А кем я мучуся и, мучася, горю,

О той красавице тебе не говорю,

Вещая жалобы пустыне бесполезно

И разрываяся ее красою слезно.

Ты волосом темна, Калиста им руса,

Но то ко прелести равно, коль есть краса».

Альципа искусить Калиста научила,

А, в верности нашед, себя ему вручила.