Человекъ средняго века и две ево любовницы

Былъ нѣкто среднихъ лѣтъ,

Ни внукъ, ни дѣдъ,

Ни хрычь, и ни дѣтина;

Однако былъ ужъ сѣдъ;

Но прежнихъ волосовъ еще былъ видѣнъ цвѣтъ;

Осталася на немъ ихъ цѣла половина.

Любиться онъ еще умѣлъ,

И двѣ любовницы имѣлъ,

Одну сѣдую:

Не такову какъ онъ, сѣдую впрямъ:

Другую молодую.

Какая бы годна была и молодцамъ.

Одна ево дарила,

Другая тщилась обирать,

И каждая ево боялась потерять.

Извѣстно какова въ любви и въ деньгахъ сила.

Старуха думала: любовникъ мой не старъ,

А я ужъ стала стара;

Такъ я ему не пара:

Покинетъ онъ меня! какой мнѣ то ударъ!

Другая думала: любовникъ мой ужъ старъ.

А я еще не стара:

Такъ я ему не пара:

Узнаетъ лѣсть мою и мой притворный жаръ!

Чтобъ имъ не оборваться

Въ такой глубокой ровъ;

И етой и другой хотѣлось съ нимъ сравняться,

Хоть цвѣтомъ волосовъ.

И волосы примѣта,

Что ихъ не сходны лѣта.

Хрычовка утолить сомнѣнье и тоску,

Щипала у нево сѣдыхъ по волоску.

А та сѣдыя оставляла:

По волоску она вонъ русыя щипала.

Ни въ старой вшелъ онъ вѣкъ, ни въ лѣта молодыхъ,

Не стало волосовъ, ни русыхъ ни сѣдыхъ.