Венок на гроб Пушкина

Среднее время чтения: 8 минут(ы)

О, как свят и чист восторг поэта,

Когда видит он в грёзах своих, презирая немую смерть.

Как растёт его слава в потоке времени!

Внимая своему прошлому, он склоняется

С величественных высот своих над грядущими веками;

И имя его, как некая тяжесть, брошенная в пропасть,

Пробуждает тысячекратное эхо в глубине будущего. (В. Гюго)

I

Эпоха! Год неблагодарный!

Россия, плачь! Лишилась ты

Одной прекрасной, лучезарной,

Одной брильянтовой звезды!

На торжестве великом жизни

Угас для мира и отчизны

Царь сладких песен, гений лир!

С лица земли, шумя крылами,

Сошёл, увенчанный цветами,

Народной гордости кумир!

И поэтические вежды

Сомкнула грозная стрела,

Тогда как светлые надежды

Вились вокруг его чела!

Когда рука его сулила

Нам тьму надежд, тогда сразила

‎Его судьба, седой палач!

‎Однажды утро голубое

‎Узрело дело роковое…

‎О, плачь, Россия, долго плачь!

Давно ль тебя из недр пустыни полудикой

Возвёл для бытия и славы Пётр Великой,

‎Как деву робкую на трон!

Давно ли озарил лучами просвещенья

С улыбкою отца, любви и ободренья

‎Твой полунощный небосклон.

Под знаменем наук, под знаменем свободы

Он новые создал великие народы;

‎Их в ризы новые облёк;

И ярко засиял над царскими орлами,

Прикрытыми всегда победными громами,

‎Младой поэзии венок.

Услыша зов Петра, торжественный и громкий,

Возникли: старина, грядущие потомки,

‎И Кантемир и Феофан;

И, наконец, во дни величия и мира

Возникла и твоя божественная лира,

‎Наш Холмогорский великан!

И что за лира: жизнь! Её златые струны

Воспоминали вдруг и битвы и Перуны

‎Стократ великого царя,

И кроткие твои дела, Елисавета,

И пели все они в услышание света

‎Под смелой дланью рыбаря!

Открылась для ума неведомая сфера;

В младенческих душах зиждительная вера

‎Во всё прекрасное зажглась;

И счастия заря роскошно и приветно

До скал и до степей Сибири многоцветной

‎От вод балтийских разлилась!

Посеяли тогда изящные искусства

В груди богатырей возвышенные чувства;

‎Окреп полмира властелин,

И обрекли его, в воинственной державе,

Бессмертию веков, незакатимой славе

‎Петров, Державин, Карамзин!

II

Потом, когда неодолимый

Сын революцьи, Бонапарт,

Вознёс рукой непобедимой

Трёхцветный Франции штандарт;

Когда под сень его эгиды

Склонились робко пирамиды

И Рима купол золотой;

Когда смущённая Европа

В волнах кровавого потопа

Страдала под его пятой;

Когда отважный, вне законов,

Как повелительное зло,

Он диадемою Бурбонов

Украсил дерзкое чело;

Когда, летая над землёю,

Его орлы, как будто мглою,

Мрачили день и небеса;

Когда муж пагубы и рока

Устами грозного пророка

Вещал вселенной чудеса;

Когда воинственные хоры

И гимны звучные певцов

Ему читали приговоры

И одобрения веков;

И в этом гуле осуждений,

Хулы, вражды, благословений

Гремел, гремел, как дикий стон,

Неукротимый и избранный,

Под небом Англии туманной

Твой дивный голос, о Байрон! —

Тогда, тогда в садах Лицея,

Природный русский соловей,

Весенней жизнью пламенея,

Расцвёл наш юный корифей;

И гармонические звуки

Его младенческие руки

Умели рано исторгать.

Шутя пером, играя с лирой,

Он Оссиановой порфирой

Хотел, казалось, обладать.

Он рос, как пальма молодая

На иорданских берегах,

Главу высокую скрывая

В ему знакомых облаках;

И, друг волшебных сновидений,

Он понял тайну вдохновений,

Глагол всевышнего постиг;

Восстал, как новая стихия,

Могуч, и славен, и велик —

И изумлённая Россия

Узнала гордый свой язык!

III

И стал он петь, и всё вокруг него внимало;

Из радужных цветов вручил он покрывало

‎Своей поэзии нагой.

Невинна и смела, божественная дева

Отважному ему позволила без гнева

‎Ласкать, обвить себя рукой;

И странствовала с ним, как верная подруга,

По лаковым парке́ блистательного круга

‎Временщиков, князей, вельмож;

Входила в кабинет учёных и артистов

И в залы, где шумят собрания софистов,

‎Меняя истину на ложь;

Смягчала иногда, как гений лучезарный,

Гонения судьбы то славной, то коварной;

‎Была в тоске и на пирах,

И вместе пронеслась, как буйная зараза,

Над грозной высотой мятежного Кавказа

‎И Бессарабии в степях.

И никогда нигде его не покидала;

Как милое дитя, задумчиво играла

‎Или волной его кудрей,

Иль бледное чело, объятое мечтами,

Любила украшать небрежными перстами

‎Венков из лавров и лилей.

И были времена: унылый и печальный,

Прощался иногда он с музой гениальной,

‎Искал покоя, тишины;

Но и тогда, как дух, приникнув к изголовью,

Она его душе с небесною любовью

‎Дарила праведников сны.

Когда же утомясь минутным упоеньем,

Всегдашним торжеством, высоким наслажденьем,

‎Всегда юна, всегда светла,

Красавица земли, она смыкала очи,

То было на цветах, а их во мраке ночи

‎Для ней рука его рвала.

И в эти времена всеведущая Клио

Являлась своему любимцу горделиво,

‎С скрижалью тайною веков;

И пел великий муж великие победы,

И громко вызывал, о праотцы и деды,

‎Он ваши тени из гробов!

IV

Где же ты, поэт народный,

Величавый, благородный,

Как широкий океан;

И могучий и свободный,

Как суровый ураган?

Отчего же голос звучный,

Голос, с славой неразлучный,

Своенравный и живой

Уж не царствует над скучной,

Полумёртвою душой,

Не владеет нашей думой,

То отрадной, то угрюмой,

По внушенью твоему?

Не всегда ли безотчётно,

Добровольно и охотно

Покорялись мы ему?

О так, о так, певец Людмилы и Руслана,

Единственный певец волшебного фонтана,

‎Земфиры, невских берегов,

Певец любви, тоски, страданий неизбежных,

Ты мчал нас, уносил по лону вод мятежных

‎Твоих пленительных стихов;

Как будто усыплял их ропот грациозный,

Как будто наполнял мечтой религиозной

‎Давно почивших мертвецов.

И долго, превратя в безмолвное вниманье,

Прислушивались мы, когда их рокотанье

‎Умолкнет с отзывом громов.

Мы слушали, томясь приятным ожиданьем, —

И вдруг, поражена невольным содроганьем,

‎Россия мрачная, в слезах,

Высоко над главой Поэзии печальной

Возносит не венок, но факел погребальный,

‎И Пушкин — труп, и Пушкин — прах!

Он — прах! Довольно! Прах, и прах непробудимый!

Угас, и навсегда, мильонами любимый,

‎Державы северной Баян!

Он новые приял, нетленные одежды

И к небу воспарил под радугой надежды,

‎Рассея вечности туман!

V

Гимн смерти

Совершилось: дивный гений,

Совершилось: славный муж

Незабвенных песнопений

Отлетел в страну видений,

С лона жизни в царство душ!

Пир унылый и последний

Он окончил на земле;

Но, бесчувственный и бледный,

Носит он венок победный

На возвышенном челе.

О, взгляните, как свободно

Это гордое чело!

Как оно в толпе народной

Величаво, благородно,

Будто жизнью расцвело!

Если гибельным размахом

Беспощадная коса

Незнакомого со страхом

Уравнять умела с прахом,

То узрел он небеса!

Там под сению святого,

Милосердного творца

Без печального покрова

Встретят жителя земного,

Знаменитого певца.

И благое провиденье

Слово мира изречёт,

И небесное прощенье,

Как земли благословенье,

На главу его сойдёт…

Тогда, как дух бесплотный, величавый,

Он будет жить бессумрачною славой,

‎Увидит яркий, светлый день;

И пробежит неугасимым оком

Мильон миров, в покое их глубоком,

‎Его торжественная тень;

И окружит её над облаками

Теней, давно прославленных веками,

‎Необозримый легион:

Петрарка, Тасс, Шенье — добыча казни…

И руку ей с улыбкою приязни

Подаст задумчивый Байрон;

И между тем, когда в России изумленной

Оплакали тебя и старец и младой,

И совершили долг последний и священный,

Предав тебя земле холодной и немой,

И, бледная, в слезах, в печали безотрадной,

Поэзия грустит над урною твоей, —

Неведомый поэт, но юный, славы жадный,

О Пушкин! преклонил колено перед ней.

Душистые венки великие поэты

Готовят дня неё — второй Анакреон;

Но верю я: и мой в волнах суровой Леты

С рождением своим не будет поглощён —

На пепле золотом угаснувшей планеты

Несмелою рукой он с чувством положён.

Утешение

«Над лирою твоей разбитою, но славной

Зажглася и горит прекрасная заря!

Она облечена порфирою державной

Великодушного царя».

Рейтинг
( Пока оценок нет )