Афанасий Фет

Всё дождь и дождь, и солнце лик свой прячет, А хлеб насущный наш гниет

Из смертных, жизнью пресыщенных, Кто без отравы чашу пил? От всех подонков возмущенных Язык

Далекий друг, пойми мои рыданья, Ты мне прости болезненный мой крик. С тобой цветут

Хоть строчкой, бедная подруга, Меня обрадуй ты в глуши. Ты мне мила как память

Нет, лучше голосом ласкательно обычным Безумца вечного, поэта, не буди; Оставь его в толпе

Опять весна! опять дрожат листы С концов берез и на макушке ивы. Опять весна!

Я вам пророчил поклоненье, Венец прекрасному челу, И расточал свое уменье Воздать вам должную

Кто сам так пышно в тогу эту Привычен лики облачать, — Кому ж, как

Хотя любовь препобедила И торжества подводит час, Она и к нам свой взор склонила,

Вот спасибо, мой дружок, Не забыла ветерана! Будь сама как королек И сладка ты

Стихом моим незвучным и упорным Напрасно я высказывать хочу Порыв души, но, звуком непокорным

Ах, дитя, к тебе привязан Я любовью безвозмездной! Нынче ты, моя малютка, Снилась мне

Ах, как сладко, сладко дышит Аромат твоих кудрей! Но еще дышал бы слаще Аромат

Ах, опять всё те же глазки, Что так нежно улыбались, И опять всё те

Не украшать лицо царицы, Не резать твердое стекло, Те разноцветные зарницы Ты рассыпаешь так

Как лилия глядится в нагорный ручей, Ты стояла над первою песней моей, И была

«Это у вас, на севере, всё нипочем! Посмотри-ка, Чей там, в дали голубой, парус,

Амур — начальник Гименея, А Гименей без водки — пас, Вот отчего я, не

Пойми хоть раз тоскливое признанье, Хоть раз услышь души молящей стон! Я пред тобой,

Упрямый лук, с прицела чуть склонен, Еще дрожит за тетивою шаткой И не успел

Черную урчу с прахом поэта Плющ обогнул; К брошенной арфе девственный пояс Крепко прильнул.

Я посещал тот край обетованный, Где золотой блистал когда-то век, Где, розами и миртами

Ангел, и лев, и телец, и орел — Все шестикрылые — держат престол, А

Ave Maria — лампада тиха, В сердце готовы четыре стиха: Чистая дева, скорбящего мать,

(М. Дмитриеву, который поместил их в «Москвитянине») Как тебе достало духу Руси подличать в глаза?

Ты прав. Одним воздушным очертаньем Я так мила. Весь бархат мой с его живым

Когда трепещут эти звуки И дразнит ноющий смычок, Слагая на коленях руки, Сажусь в

Барашков буря шлет своих, Барашков белых в море, Рядами ветер гонит их И хлещет

Беда с негромкими чинами, Коль речь заходит о кресте: Хоть я и буду с

На утесе том дымится Аутафорт, сложен во прах, И пред ставкой королевской Властелин его

Безмолвные поля оделись темнотою, Заря вечерняя сгорела, воздух чист, В лесу ни ветерка, ни

Безобидней всех и проще В общем хоре голосистом Вольной птицей в вешней роще Раздражал

Ах, не плачь и не тужи, Мать родная! Покажи, Где его могила! Иль не

Благовонная ночь, благодатная ночь, Раздраженье недужной души! Всё бы слушал тебя — и молчать

Блеском вечерним овеяны горы. Сырость и мгла набегают в долину. С тайной мольбою подъемлю

Но Он на крик не отвечал, Вопрос лукавый проникая, И на песке, главу склоняя,

Как еще вы правили вселенной И забав на легких помочах Свой народ водили вожделенный,

Его томил недуг. Тяжелый зной печей, Казалось, каждый вздох оспаривал у груди. Его томил

Откуда вдруг в смиренный угол мой Двоякой роскоши избыток, Прекрасный дар, нежданный и двойной,

Будь, Феокрит, о прелестнейший, мной упомянут с хвалою. Нежен ты прежде всего, но и

Буря на небе вечернем, Моря сердитого шум — Буря на море и думы, Много

с; Кресты церквей сверкали, Вились касатки под окном И звонко щебетали. Я под окном

Была пора, и лед потока Лежал под снежной пеленой, Недосягаемо для ока Таился речки

Когда — из мрамора иль гипса — предо мною Ты в думы погружен венчанной

Целый мир от красоты, От велика и до мала, И напрасно ищешь ты Отыскать

Целый заставила день меня промечтать ты сегодня: Только забудусь — опять ты предо мною

Чем безнадежнее и строже Года разъединяют нас, Тем сердцу моему дороже, Дитя, с тобой

Чем доле я живу, чем больше пережил, Чем повелительней стесняю сердца пыл, — Тем

Чем тоске, и не знаю, помочь; Грудь прохлады свежительной ищет, Окна настежь, уснуть мне

Через тесную улицу здесь, в высоте, Отворяя порою окошко, Я не раз, отдаваясь лукавой

Что молчишь? Иль не видишь — горю, Всё равно — отстрани хоть, приветь ли.