Однажды, когда уже завечерело, сидели четыре почтенных старца и разговор меж собой вели, потешали друг друга диковинными историями о дальних краях.
Первый старец сказал:
— Однажды прогуливался я по берегу реки Боде, смотрю — огромный буйвол, величиной с гору, стоит на одном берегу реки, а сам вытянул шею, достал до другого берега и, представьте, сразу слизнул языком посевы риса с трех мау земли!
[Мау — старинная мера площади, примерно 330 кв. м. ]
Второй старец заулыбался и говорит:
— Ну, это что! Вот я видывал такой индийский тростник, что просто чудеса, да и только. Ствол у него длинный, как горная цепь Чыонгшон.
Первый старец с усмешкой заметил:
— Ну, а по толщине этот ствол с общинный дом? Не так ли, почтенный?
— Вот именно,- невозмутимо ответил ему второй.- А иначе из чего прикажете сделать веревку, чтобы продеть тому буйволу в ноздри!
Тут вмешался в разговор третий старец:
— И вам эдакие пустяки кажутся чудесами, почтенные? Вот я, скажу вам, видел как-то раз такое высокое дерево, что макушкой в небо упирается, а ствол его так огромен, что за месяц не обойдешь.
— Быть того не может! — разом заговорили старцы.
— Не верите? — обиделся третий старец.- Тогда скажите, к какому же столбу привязывать вашего буйвола, почтенные?
Тут четвертый старец вмешался:
— Вы все, почтенные, говорите чистейшую правду… Бросьте ссориться. Но скажу вам честно, это еще не чудеса. Вот я видел огромнейший барабан, такой барабан, от грохота которого сотрясались целые страны!
Три старца удивились и давай приставать к четвертому с расспросами:
— Какой же величины этот барабан, коль его грохот сотрясает целые страны?
— Посудите сами, почтенные: чтобы обтянуть тот барабан, едва хватило шкуры того самого буйвола с реки Боде, а корпус его сделан из дерева, которое макушкой небо достает, ну, а индийский тростник, ствол которого длиною с горную цепь Чыонгшон, пошел на обруч.
Поняли три старца, что четвертый умнее их оказался.
— А скажите, почтенный,- ехидно спросили они,- на что вешают ваш барабан, когда собираются в него ударить?
— Ваш слуга это знает, позвольте мне ответить, почтенные.
Старики обернулись, оглядели мальчишку, в знак согласия милостиво головами закивали. Мальчик за ухом почесал и сказал:
— Барабан тот висит на мосту, по которому я часто с отцом хаживал. Как-то раз остановились мы, глянули с моста вниз, а мост такой высокий, что тот буйвол, про которого вы изволили рассказывать, показался нам совсем крошечным, не больше блохи, ствол индийского тростника, равный горной цепи Чыонгшон, был не длиннее волоска, а дерево, макушка которого в небо упиралась, казалось не выше гриба. Тут отец мой загляделся, голова у него закружилась, и полетел он вниз. Три года оплакивал я отца. Когда же снял траур, пошел опять на тот мост, смотрю — отец все еще вниз летит.
Услыхали это старцы, аж рты поразевали, языками ворочают, а сказать ничего не могут.