Владимир Набоков
Цветет миндаль на перекрестке, Мерцает дымка над горой, Бегут серебряные блестки По глади моря
Что нужно сердцу моему, чтоб быть счастливым? Так немного… Люблю зверей, деревья, Бога, и
Будь со мной прозрачнее и проще: у меня осталась ты одна. Дом сожжён и
Большие липы, шатаясь, пели… Мне больно было взглянуть назад… Там осень грелась в моём
Был грозен волн полночный рев… Семь девушек на взморье ждали невозвратившихся челнов и, руки
Нищетою необычной на чужбине дорожу. Утром в ратуше кирпичной за конторкой не сижу. Где
И видел я: стемнели неба своды, и облака прервали свой полет, и времени остановился
Есть в одиночестве свобода, и сладость — в вымыслах благих. Звезду, снежинку, каплю меда
Еще безмолвствую и крепну я в тиши. Созданий будущих заоблачные грани еще скрываются во
Придавлен душною дремотой, я задыхался в черном сне. Как птица, вздрагивало что-то непостижимое во
Ища сокровищ позабытых и фараоновых мощей, ученый в тайниках разрытых набрел на груду кирпичей,
От счастия влюбленному не спится; стучат часы, купцу седому снится в червонном небе вычерченный
Склонясь над чашею прозрачной — над чашей озера жемчужной, три кипариса чудно-мрачно шумят в
О, светлый голос, чуть печальный, слыхал я прежде отзвук твой, пугливый, ласково-хрустальный, в тени
Люблю я световые балаганы все безнадежнее и все нежней. Там сложные вскрываются обманы простым
Ничем не смоешь подписи косой судьбы на человеческой ладони, ни грубыми трудами, ни росой
О, как ты рвешься в путь крылатый, безумная душа моя, из самой солнечной палаты
Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей, я, заставляющий мечтать
По саду бродишь и думаешь ты. Тень пролилась на большие цветы. Звонкою ночью у
Как пахнет липой и сиренью как золотеет серп луны! Неторопливо, тень за тенью, подходят
За громадные годы изгнанья, вся колючим жаром дыша, исходила ты мирозданья, о, косматая наша
Нас мало — юных, окрыленных, не задохнувшихся в пыли, еще простых, еще влюбленных в
Как часто, как часто я в поезде скором сидел и дивился плывущим просторам и
Круглогривый, тяжелый, суконцем подбитый, шахматный конь в коробке уснул,— а давно ли, давно ли
На кладбище солнце, сирень и березки и капли дождя на блестящих крестах. Местами отлипли
Разгорается высь, тает снег на горе. Пробудись, отзовись, говори о заре. Тает снег на
На черный бархат лист кленовый я, как святыню, положил: лист золотой с пыльцой пунцовой
Из мира уползли — и ноют на луне шарманщики воспоминаний… Кто входит? Муза, ты?
Разбились облака. Алмазы дождевые, сверкая, капают то тише, то быстрей с благоухающих, взволнованных ветвей.
Мой друг, я искренно жалею того, кто, в тайной слепоте, пройдя всю длинную аллею,
Мне так просто и радостно снилось: ты стояла одна на крыльце и рукой от
Пускай все горестней и глуше уходит мир в стальные сны… Мы здесь одни, и
Для состязаний быстролетных на том белеющем холму вчера был скат на сваях плотных сколочен.
Как жадно, затая дыханье, склоня колена и плеча, напьюсь я хладного сверканья из придорожного