Сергей Городецкий

Белокаменны палаты, Стопудовая краса. Мчатся сани-самокаты, Не жалей коню овса! Почерневшая избенка, В лежку

Зачем ты нем? Скажи хоть что-нибудь! Пустынник белый беспредельных вод, Куда ты держишь своей

Беспредельна даль поляны. Реет, веет стог румяный, Дионисом осиянный. И взывает древле-дико Ярость солнечного

Вот и пятый день подходит, И пройдет, уйдет, как все. Видно, поровну отводит Время

Должно быть, жизнь переломилась, И полпути уж пройдено, Все то, что было, с тем,

Лунного облика отблеск медлительный близко-далек. Снег ослепляющий белым безмолвием горы облек. Сад не шелохнется.

Молчат огромные дома О том, что этот мир — тюрьма. И вывески кричат о

Городские дети, чахлые цветы, Я люблю вас сладким домыслом мечты. Если б этот лобик

Ах ты, Ванечка-солдатик, Размалиновый ты мой! Вспоминается мне братик Перед бунтом и тюрьмой. Вот

Тебя сбирала девушка нагая По зарослям благоуханной Явы. Как ящерицу, дико обжигая, Ей кожу

На поле, за горкой, где горка нижает, Где красные луковки солнце сажает, Где желтая

В пыльном дыме скрип: Тянется обоз. Ломовой охрип: Горла не довез. Шкаф, диван, комод

Любуются богатые Пустыми красотами, Блуждая взором любящим По заревам затрат. А нищие подслеповатые С

Миром оплетенные, Туманами окутаны, Пустыней разделенные, Пространствами опутаны, Во времени томительном Несемся, обнищалые, И

Теплый запах левкоя, Тишина и луна, Но отрада покоя Нам еще не дана. Жизнь

Я должен всё уразуметь, Всё распознать и всё разведать, Зачем нам мед, зачем нам

Земля еще под пологом Предутренних теней. А окна фабрик светятся В морозной темноте. Зачахли

Нищая Тульской губернии Встретилась мне на пути. Инея белые тернии Тщились венок ей сплести.

О, как радостно и молодо Под рабочим взмахом молота! Ослепляет до слепа Блеск крестьянского

Голосом огненным горы раздвину, Кину Ярому Северу слово любовное. Здравствуй, могучее, единокровное Племя певцов!

…Нева, недобрая, немая, Оцепенела, утаив, Что, грязный лед приподнимая, Под ней ревет морской прилив.

В Гиляне, где в лазурь вплавляет Свои червонцы апельсин, Где цапля розою пылает В

О тебе, о тебе, о тебе Я тоскую, мое ликованье. Самой страшной отдамся судьбе,

Прости меня, когда я грешен, Когда преступен пред тобой, Утешь, когда я безутешен, Согрей

Из наших книг поймете вы, Что было в этот час, Когда над миром мрак

Ай, мой синий, васильковый да шелковый поясок! А на этом поясочке крепко стянут узелок.

Слепая мать глядит в окно, Весне морщинками смеется. Но сердце, горю отдано, Больней на

Смерть Настанет час, когда меня не станет, Помчатся дни без удержу, как все. Все

Оточили кремневый топор, Собрались на зеленый ковер, Собрались под зеленый шатер, Там белеется ствол

Молвил дождику закапать, Завернулась пыль. Подвязал дорожный лапоть, Прицепил костыль. И по этой по

Золотое осеннее солнце пронзало сады, Янтарем и кораллом горели на ветках плоды. Словно кто-то

Напрасно ищешь тишины: В живой природе нет покоя. Цветенье трав и смерть героя, Восторг

Солнце плыло из-за утренней зари, Мироносицы ко Гробу тихо шли. Скорбь овеяла их облаком

Выступала по рыжим проталинам, Растопляла снеги голубы, Подошла к обнищалым завалинам, Постучала в окошко

Вся измучилась, устала, Мужа мертвого прибрала, Стала у окна. Высоко окно подвала, Грязью стекла

Звоны-стоны, перезвоны, Звоны-вздохи, звоны-сны. Высоки крутые склоны, Крутосклоны зелены. Стены выбелены бело: Мать игуменья

Жутко мне от вешней радости, От воздушной этой сладости, И от звона, и от

Весь от солнца темно-рыжий, Весь иссохший с рук до ног, Он стоит в болотной

В горенке малой У бабы беспалой Детей несудом. Зайдет ли прохожий, Засунется ль леший,

Не воздух, а золото, Жидкое золото Пролито в мир. Скован без молота — Жидкого

Золотая и немая, Затаилась тишина. Песням спрятанным внимая, Я иду как в чарах сна.

Зых — нефтяной район Приземисты, мрачны, стоят корпуса. Я в эти жилища вошел, словно