Роберт Рождественский

Покроется небо пылинками звезд, и выгнутся ветки упруго. Тебя я услышу за тысячу верст.

Где-то оторопь зноя с ног человека валит. Где-то метель по насту щупальцами тарахтит… А

Дружище, поспеши. Пока округа спит, сними нагар с души, нагар пустых обид. Страшась никчемных

Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово этого утреннего стихотворенья вдруг потянулось к рукам твоим,

Пришла ко мне пора платить долги. А я-то думал, что еще успею… Не скажешь,

Катька, Катышок, Катюха — тоненькие пальчики. Слушай, человек-два-уха, излиянья папины. Я хочу, чтобы тебе

А. Киреевой Я, как блиндаж партизанский, травою пророс. Но, оглянувшись, очень отчетливо вижу: падают

Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала Друг — один

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест. Я тащил на усталой

Будем горевать в стол. Душу открывать в стол. Будем рисовать в стол. Даже танцевать — в стол. Будем

Будь, пожалуйста, послабее. Будь, пожалуйста. И тогда подарю тебе я чудо запросто. И тогда я вымахну — вырасту, стану особенным.

Горбуша в сентябре идет метать икру… Трепещут плавники, как флаги на ветру. Идет она,

Давай покинем этот дом, давай покинем,- нелепый дом, набитый скукою и чадом. Давай уйдем к своим

Гитара ахала, подрагивала, тенькала, звала негромко, переспрашивала, просила. И эрудиты головой кивали: «Техника!..» Неэрудиты

Благодарю тебя За песенность города, И откровенного, и тайного. Благодарю тебя, Что всем было

Филологов не понимает физтех,- Молчит в темноте. Эти не понимают тех. А этих —

Бежала, как по воздуху. С лицом, как май, заплаканным. И пляшущие волосы казались рыжим пламенем.

Этих снежинок смесь. Этого снега прах. Как запоздалая месть летнему буйству трав. Этих снежинок

Все говорят: «Его талант — от бога!» А ежели — от черта? Что тогда?..

Если вы есть – будьте первыми, Первыми, кем бы вы ни были. Из песен

Мужичонка-лиходей, рожа варежкой, Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской,

Ты — словно тихий шорох ветра, (Я так тебя люблю!) Ты — словно добрый

Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим,  словно апельсины на снегу. Мать шутила,  мать

Я однажды вернулся туда, В тихий город, — сквозь дни и года. Показался мне

1. Значит, так: завтра нужно ежа отыскать, до калитки на левой ноге проскакать, и

Я давно знал и верил, Ты сейчас идешь сквозь огни… Оглянись на мгновенье, Просто

Нет погоды над Диксоном. Есть метель. Ветер есть. И снег. А погоды нет. Нет

По утрам на планете мирной голубая трава в росе… Я не знаю ваших фамилий,—

«Поехали!..» Мне нравится, как он сказал: «Поехали!..» (Лихой ямщик. Солома в бороде.) Пошло по

Не верю в принцесс на горошинах. Верю в старух на горошинах. Болезнями огорошенных. Дремлющих

Как много лет во мне любовь спала. Мне это слово ни о чем не

Задохнулись канонады, В мире тишина, На большой земле однажды Кончилась война. Будем жить, встречать

Не убий!— в полумраке грошовые свечи горят… Из глубин возникают слова и становятся в

«Года летят» банальнейшая фраза, И все же это факт: года летят… Осатанело и тьгсячеглазо

Помогите мне, стихи! Так случилось почему-то: на душе темно и смутно. Помогите мне, стихи.

Наверно, будут глохнуть историки, копаясь в тоннах нашей риторики… Но — сквозь любую наносную

Красивая женщина – это профессия. И если она до сих пор не устроена, ее

Я действительно подкуплен. Я подкуплен. Без остатка. И во сне. И наяву. Уверяют советологи:

Нахожусь ли в дальних краях, ненавижу или люблю — от большого, от главного я

Малая церковка. Свечи оплывшие. Камень дождями изрыт добела. Здесь похоронены бывшие. Бывшие. Кладбище Сан-Женевьев-де-Буа.

Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти,- а клятву

Надо верить в обычное. Надо рассчитывать здраво. У поэтов с убийцами, в сущности, равная

Хотя б во сне давай увидимся с тобой. Пусть хоть во сне твой голос

Ты — всё, чем дышу, и всё, чем живу. Ты — голос любви и

Над головой созвездия мигают. И руки сами тянутся к огню… Как страшно мне, что

Город прославился так: Вышел военный чудак, старец с лицом молодым. «Парни,- сказал он,- летим!

Не печалься о сыне, злую долю кляня. По бурлящей России он торопит коня. Громыхает

На Земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький. У него была служба маленькая.

Гром прогрохотал незрячий. Ливень ринулся с небес… Был я молодым, горячим, без оглядки в

Парни с поднятыми воротниками, в куртках кожаных, в брюках-джинсах. Ох, какими словами вас ругают!

Мне гидролог говорит: — Смотри! Глубина сто девяносто три!- Ох, и надоела мне одна