Рюрик Ивнев

С годами ярче давних дней кипенье И синева единственных очей. Черемухи и яблони цветенье,

Казалось мне, что все слова истерты, Что свежих слов мне не найти родник, Но

С каждым часом всё ниже и ниже Опускаюсь, падаю я. Вот стою я, как

Ты прожил жизнь. Чего еще ты хочешь? Ты не болел проказой и чумой И,

Я шел по дорогам, изрытым годами, Дышал, задыхался и падал в крови. И с

Смотрите на меня во все бинокли, Расширьте изумленные глаза: Я пережил осаду Севастополя, Хоть

Слова — ведь это груз в пути, Мешок тяжелый, мясо с кровью. О, если

Довольно! Довольно! Довольно Истошно кликушами выть! Весь твой я, клокочущий Смольный, С другими —

Смотрю на дымку сизого заката, На очертанья неподвижных гор, И все, что волновало грудь

Твои глаза давно уже не снятся И никогда не будут сниться мне, Но буквы

Словно кубики слова перебираю, Все они затерты и замызганы. Как назвать тебя и с

Вижу птиц синеющую стаю, Прорезающую облачные дали. Неужели чувства воскресают? Да они совсем не

Все повторяется на свете — Вагоны, облака, дымок. Я, трижды совершеннолетний, Дышу, как юноша,

Все забыть — и прошлые года, И тот мир, который был безбрежным, Я тебя

Я надену колпак дурацкий И пойду колесить по Руси, Вдыхая запах кабацкий… Будет в

Откуда ты взялся — черный, кудлатый, Неимоверно славный пес? Жил ты бедно или богато,

Я пью тебя, пленительная жизнь, Глазами, сердцем, вздохами и кожей. Казалось бы, что все

Под свист, улюлюканье, адский хохот Белоснежных зубов и ртов озорных Пой, не боясь прослыть

Я писем ждал, но странное молчанье Меня не удивило. Жизнь есть жизнь, Я принимаю

Как жаль мне тех, кто не жил никогда В глухих провинциальных городах, Кто не

Я повинен пред тобой, Любовь! Но скажи, Вселенная, как быть И какой ценой угомонить

Цветущие розы мне снились всю ночь В садах золотых Апшерона. Казалось мне, было все

Глаза засыпаны песком — Могу ли ветер осудить за это? Бывают странности. Понять их

Еще до рожденья звездой путеводной Нам служат горячие гроздья любви На торжищах людных, в

Как все пустынно! Пламенная медь. Тугих колоколов язвительное жало. Как мне хотелось бы внезапно

Любовь моя — ты солнцем сожжена. Молчу и жду последнего удара. Сухие губы. Темная

Я знаю: он несчастней всех, Хоть ловко носит тогу счастья. Его улыбка, голос, смех…

Был хмурый день. Мы ехали в тумане, Дрожали стекла, плача и звеня. Любить тебя

Мне страшно. Я кидаю это слово В холодный дым сверкающей земли. Быть может, ты

Не о любви прошу тебя я, Не о безумстве в поздний час. Пусть пламя

Не степной набег Батыя, Не анчара терпкий яд — Мне страшны слова простые: «Нет

О, неужели все пойдет насмарку — И эта ночь, и эта тишина, И эти

Ах, с судьбою мы вечно спорим, Надоели мне эти игры, Чередуется счастье с горем,

Опускаются веки, как шторы, Одному остаться позволь. Есть какой-то предел, за которым Не страшна

Я смотрю на клубы пара, Детство в памяти храня, Баладжары, Баладжары Уплывают от меня.

Перелистай страницы жизни И вслух прочти одну из них. Что в них найдешь ты?

И все-таки сквозь дым фантасмагорий И сквозь туман космической земли Читаю я в твоем

Блеснула боль в твоем прощальном взоре, Покрылись сумраком любимые черты. Никто не дал мне

Бювар старинный! Бабушка в Париже Тебя ласкала тайно от гостей. Ведь ты ей был