Николай Некрасов

Идет-гудет Зеленый Шум*, Зеленый Шум, весенний шум! Играючи, расходится Вдруг ветер верховой: Качнет кусты

Ваня (в кучерском армячке). Папаша! кто строил эту дорогу? Папаша (в пальто на красной

Она росла среди перин, подушек, Дворовых девок, мамок и старушек, Подобострастных, битых и босых…

Двести уж дней, Двести ночей Муки мои продолжаются; Ночью и днем В сердце твоем

Пододвинь перо, бумагу, книги! Милый друг! Легенду я слыхал: Пали с плеч подвижника вериги,

Ты еще на жизнь имеешь право, Быстро я иду к закату дней. Я умру

Ты еще на жизнь имеешь право, Быстро я иду к закату дней. Я умру

Дух нечистый, дух порочный, Как прокрался ты ко мне? Для чего ты в час

Знахарка в нашем живет околотке: На воду шепчет; на гуще, на водке Да на

Великое чувство! У каждых дверей, В какой стороне ни заедем, Мы слышим, как дети

Я посягну на неприличность И несколько похвальных слов. Теперь скажу про эту личность: Ах,

Ах ты страсть роковая, бесплодная, Отвяжись, не тумань головы! Осмеет нас красавица модная, Вкруг

В армяке с открытым воротом, С обнаженной головой, Медленно проходит городом Дядя Влас —

Я рано встал, недолги были сборы, Я вышел в путь, чуть занялась заря; Переходил

Зазевайся, впрочем, шляпу Сдернуть — царь-отец Отошлет и по этапу — Чур: в один

Как вести о дороге трудной, Когда-то пройденной самим, Внимаю речи безрассудной, Надеждам розовым твоим.

Я сегодня так грустно настроен, Так устал от мучительных дум, Так глубоко, глубоко спокоен

Внимая ужасам войны, При каждой новой жертве боя Мне жаль не друга, не жены,

«Я твой. Пусть ропот укоризны За мною по пятам бежал, Не небесам чужой отчизны

Вот и больница. Светя, показал В угол нам сонный смотритель. Трудно и медленно там

Внизу серебряник Чекалин Свои изделья продает, А наверху Земфира Пален, Как милый розанчик, цветет.

Я за то глубоко презираю себя, Что живу — день за днем бесполезно губя;

В одном из переулков дальных Среди друзей своих печальных Поэт в подвале умирал И

Во вражде неостывающей Несчастливца закалил И душою непрощающей Покарал — и отличил.

Явно родственны с землей, В тайном браке с «Вестью», Земства модною броней Прикрываясь с

Посылаю поклон Веньямину. На письмо твое должен сказать: Не за картами гну теперь спину,

«Меня из-под солнца сманил Водяной В подводные царства Дуная, Оковано сердце броней ледяной, И

Драматическая фантазия в стихах в одном действии с эпилогом ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Старик. Женщина. Михаил,

(Подражание Лермонтову) В неведомой глуши, в деревне полудикой Я рос средь буйных дикарей, И

Спеша на званый Пир по улице прегрязной, Вчера был поражен я сценой безобразной: Торгаш,

За то, что ходит он в фуражке И крепко бьет себя по ляжке, В

В один трактир они оба ходили прилежно И пили с отвагой и страстью безумно

Не шум домовых на полночном пиру, Не рати воинственной ропот — То слышен глухой

За желанье свободы народу, Потеряем мы сами свободу, За святое стремленье к добру —

В полном разгаре страда деревенская… Доля ты!- русская долюшка женская! Вряд ли труднее сыскать.

Всевышней волею Зевеса Вдруг пробудившись ото сна, Как быстро по пути прогресса Шагает русская

Трагедия в трех действиях, с эпилогом, с национальными песнями и плясками и великолепным бенгальским

В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России,- Там

1 Всё туманится и тмится, Мрак густеет впереди. Струйкой света что-то мчится По воздушному

1 У бурмистра Власа бабушка Ненила Починить избенку лесу попросила. Отвечал: нет лесу, и

В тоске по юности моей И в муках разрушенья Прошедших невозвратных дней Припомнив впечатленья,

В те дни, когда в литературе Порядки новые пошли, Когда с вопросом о цензуре

Зачем меня на части рвете, Клеймите именем раба?.. Я от костей твоих и плоти,

В зимние сумерки нянины сказки Саша любила. Поутру в салазки Саша садилась, летела стрелой,

Нет! не поможет мне аптека, Ни мудрость опытных врачей: Зачем же мучить человека? О

Зачем насмешливо ревнуешь, Зачем, быть может, негодуешь, Что музу темную мою Я прославляю и

Вчера я бесстрашно сидел под грозою И с мужеством буйным смотрел в небеса, Не

Взирает он на жизнь сурово, строго, И, глядя на него, подумать можно: (У! у

Художества любитель, Тупейший, как бревно, Аристократов чтитель, А сам почти…; Поклонник вре-бонтона, Армянский жантильйом,

Вчерашний день, часу в шестом, Зашел я на Сенную; Там били женщину кнутом, Крестьянку

Я не люблю иронии твоей. Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с