Михаил Дудин

Лежала женщина. Лежала В снегу на взятой высоте. Торчала рукоять кинжала В ее округлом

Путь далек у нас с тобою, Веселей, солдат, гляди! Вьется знамя полковое, Командиры впереди.

Я синей песней изойду На том далеком перекрестке, Где ночь затеплила звезду На подрастающей

Мне вспоминать об этом горько, Но я не вспомнить не могу: Гнедая кобылица Зорька

Не знаю, кто срубил и сжег от скуки Куст ивняка на въезде к пустырю.

Я слишком долго был счастливым И перестал душой ценить Когда-то бьющую приливом Любовь, сходящую

Окружены изменчивым пространством, Малейший в жизни отмечая крен, Мы лишь в себе с упорным

Стареют ясные слова От комнатного климата, А я люблю, когда трава Дождем весенним вымыта.

Я воевал, и, знать, недаром Война вошла в мои глаза. Закат мне кажется пожаром,

Он был на первом рубеже Той полковой разведки боем, Где нет возможности уже Для

Стихи, стихи, бойцы моей души. Моя победа и моя отрава. Забвенья и сомненья камыши…

Я жизнь свою в деревне встретил, Среди ее простых людей. Но больше всех на

В мостах вражды Нам нет нужды,- Давай спалим мосты вражды, Мосты войны, Мосты тревог,

Не жди никогда завершенья намеченной цели И в споре рессор и в покое больничных

Кусок промытый янтаря, Прозрачный, как заря, Вчерашний выбросил прибой В подарок нам с тобой.

О. Ф. Берггольц Я нес ее в госпиталь. Пела Сирена в потемках отбой, И

В моей беспокойной и трудной судьбе Останешься ты навсегда. Меня поезда привозили к тебе,

Под снегом был песок и камень. Не грунт — железный колчедан. Киркой, лопатой и

Я знаю Данию по сказкам Андерсена. На бирже сказки сведены к нулю, И я

В моей душе живут два крика И душу мне на части рвут. Я встретил

Жизнь в самом деле дружит с нами. Живи, душой не холодей И делай так,

Когда тебе я не помощник в горе, Когда слова сочувствий ни к чему,— Печальному,

Такое лишь в мае бывает: Кукует кукушка весь день, Хоть тысячу лет насчитает,— Загадывай,

А лжи недолго править миром. Пусть правда ложь бросает в дрожь. Пусть только временным

Был год сорок второй, Меня шатало От голода, От горя, От тоски. Но шла

По щебню пулковских расщелин Окоп взбирался на окоп. …Опять зениткою нацелен В ночное небо

Весь лагерь спит. Песок прохладой дышит. И ночь плывет, торжественно тиха. Она не замечает

Прекрасен мир противоречий, Он высек искру из кремня. Он дал мне мысль и чудо

Кинешма! Детство мое быстроногое, Здесь ты прошло по откосам крутым. Все оглядело и все

Чудак — от слова «чудо». Но, смерти вопреки, Земля живет, покуда Есть в мире

Все было — до, Все будет — после. Всему во всем Своя пора. А

Венеция уходит. Не тревожь Венеции дождей и старых дожей, Смущавшей оборванцев и вельмож Осанкою

Все с этим городом навек — И песня, и душа, И черствый хлеб, И

Ни прихотью, ни силой, ни тоскою, Ни сказкою тебя не удивишь. Над зимней, застывающей

Нависло небо сизой глыбой, Багровый дым, и рев, и стон. Четвертый день пылает Выборг,

Все, словно должное, приемля, Без передышки, в полчаса, Мы губим океан и земли И

Сквозь кактусы от подоконниц Молочной ночи льется свет. Идет бессонница бессонниц, И ей конца,

Я в Петергофе не был никогда. И вот сейчас брожу среди развалин, Где красный

Я долго думал на рассвете, Смотря на дальние холмы: Кто мы? Земли слепые дети

Нынче осень, как поздняя слава, Ненадежна и так хороша! Светит солнце весеннего сплава, За

Январский мороз разгорался лютей. Стекались бессчетные толпы людей. Всю ночь до рассвета, тревожно-остры, На

Всю ночь шел дождь. В сверканье белых молний Он бился в стекла, брызгами пыля.

Какая нива встанет на местах, Где вся земля в могилах и крестах, Где солнце

Мне приснилось, что ты погибала, Но на помощь меня не звала. За хребтом океанского

Метет метель. Сугробы — словно горы. Горит огонь. И в медленном тепле Мне хочется

На тихих клумбах Трептов-парка Могил в торжественном покое Давно горят светло и ярко Пионы,

Подснежник там еще, под настом, Но через наста хрусткий пласт Он знак условленный подаст

Сегодня честь по чести Положено стиху Хвалу воздать невесте И почесть жениху. Сегодня знают

Берегите землю. Берегите Жаворонка в голубом зените, Бабочку на листьях повилики, На тропинках солнечные

Мне все здесь дорого и свято, У черных Пулковских высот: Могила русского солдата, На

..Весь Ленинград, как на ладони, С Горы Вороньей виден был. И немец бил С