Леонид Мартынов

В отдаленье, Как во время оно, Крылись чьи-то дачи, не близки. Где-то что-то крикнула

Я видел Много звёзд: Не только стаи, А табуны их, целые стада, Скакали, пыль

Вообразите Оторопь всесильных Вчера еще сановников надменных. Вообразите возвращенье ссыльных, Освобождение военнопленных. Вообразите Концессионеров,

На заре розовела от холода Крутобокая белая Вологда. Гулом колокола веселого Уверяла белая Вологда:

Юнец, Недели две Я в Ленинграде жил. Купаючись в Неве, Ее я переплыл. Был

Померк багряный свет заката, Громада туч росла вдали, Когда воздушные фрегаты Над самым городом

Всё — Как он набирался сил, Как в небесах владел собой И невесомость выносил

В роще, Где туристами Ставятся шатры, Есть над быстрой Истрою Древние бугры. Где стоят

Ты Хмуришься, Не тая Своих опасений, Что я Играю под вечер осенний Весеннюю роль

Я поднял стихотворную волну. Зажег я стихотворную луну Меж стихотворных облаков И вот решил:

Я Вас Люблю! Поэтому Весь мир творю я заново. Он стар. Мильоны лет ему.

Закрывались магазины, День кончался, остывая; Пахли туфлей из резины Тротуар и мостовая. В тридцатиэтажном

Звонят в Елоховском соборе. И это значит — понимай, Что вслед за пасхой очень

У ночи — мрак, У листьев — шум, У ветра — свист, У капли

В чём убедишь ты стареющих, Завтрашний день забывающих, Спины на солнышке греющих И о

Ангел мира есть И ангел мора, Ангелы молчания на сборищах… Я любуюсь Ангелами спора,

Что говорить, Я видел города; Будь житель их латинянин, германец, Порой глядишь: седая борода,

Я помню: Целый день Всё время Падал снег И всею тяжестью Висел на черных

Что, Алеша, Знаю я о Роне, Что я знаю о Виссарионе, О создателе пяти

Еще существовал Санкт-Петербург, В оцепененье Кремль стоял московский, И был юнцом лохматым Эренбург, Да

Возвращались солдаты с войны. По железным дорогам страны День и ночь поезда их везли.

Я думаю О Рерихе, О том, как он попал Проездом из Америки в Гоа

Есть Страх: Не распылиться в прах, Не превратить пыланья в тленье И чистый благородный

О годовщины, Годовщины, Былые дни! Былые дни, как исполины, Встают они! Мы этих дней

От города не отгороженное Пространство есть. Я вижу, там Богатый нищий жрет мороженое За

О, Венгрия, Не из преданий старых Я черпаю познанья о мадьярах, А люди вкруг

Одни стихи Приходят за другими, И кажется, Одни других не хуже: Иные появляются нагими.

— Будьте Любезны, Будьте железны! — Вашу покорную просьбу я слышу.- Будьте железны, Будьте

В древности Мыслители бывали Как художники и как поэты И бывало краткие давали, Но

По мненью бедноты, Мы — богачи: У нас все сказки делаются былью И вообще

Будто Впрямь по чью-то душу Тучи издалека С моря движутся на сушу С запада,

Все-таки Разрешилось, Больше терпеть не могла, Гнев положила на милость. Слышите: Градус тепла! И

Что-то Новое в мире. Человечеству хочется песен. Люди мыслят о лютне, о лире. Мир

Где-то Крикнул петел, Дятел застучал, Что-то им ответил, сонно замычал В утреннем тумане, высунув

Редко Перечитываем классиков. Некогда. Стремительно бегут Стрелки строго выверенных часиков — Часики и классики

Когда уводят Воду из реки, Взывают к небосводу тростники И шелестят степные ковыли: —

Вездеход, Бульдозер, Самосвал… Кажется, я все обрисовал И детально все изобразил, Как я все

Я стихи писал В период гроз, Ночью, полон внутреннего жара. И однажды Ветер их

Примерзло яблоко К поверхности лотка, В киосках не осталось ни цветка, Объявлено открытие катка,

Бывают Лица мертвенные, Краска, Как говорится, С них давно сбежала. Так на лице равнины,

Автомашины, Мчась к воротам Красным, Чуть замедляют бег для разворота, Полны воспоминанием неясным, Что

— Ты хотел бы вернуться на реку Тишину? — Я хотел бы. В ночь

Бывают Такие Периоды, Когда к словопреньям не тянет И кажется, в рот набери воды,

Кто следующий? Ты следующий! Во многом еще несведущий, Но ясную цель преследующий, Моим оружьем

Выдвинутые подбородки, Суковатые кулаки… Это было в рабочей слободке Над гранитным бортом реки. Сцапали

Обманывают невольно Меня и добрые друзья, Но мне от этого не больно: Обманываюсь, но

Где книги наши? Я отвечу: — Они во мгле библиотек. Но с тихой вкрадчивою

Событье Свершилось, Но разум Его не освоил еще; Оно еще пылким рассказом Не хлынуло

И вот В ночном Людском потоке Мою дорогу пересек Седой какой-то, и высокий, И

Я опять тебя обидел — Понимаю, сознаю, Я опять тебя обидел За доверчивость твою.

Когда Пахнёт Великим хаосом — Тут не до щебета веселого, И кое-кто, подобно страусам,