Константин Большаков
Вы носите любовь в изысканном флаконе, В гранёном хрустале смеющейся души. В лазурных розах
Осенней улицы всхлипы вы Сердцем ловили, сырость лаская. Фольгу окон кофейни Филиппова Блестит брызги
Трубами фабрик из угольной копоти На моих ресницах грусть черного бархата Взоры из злобы
Смелый путь безумным только ведом, Тем, кто чужд безумной суете, Кто не ходит общим,
Владимиру Маяковскому Вечер был ужасно громоздок, Едва помещался в уличном ридикюле, – Неслышный рыцарь
Где люди молились когда-то И рыли умершим могилы, Там встали рядами солдаты Чужою холодною
Пил безнадёжный чай. В окне струился Закатной киновари золотой Поток. А вечер близко наклонился,
Ветер, небо опрокинуть тужась, Исслюнявил мокрым поцелуем стекла. Плащ дождя срывая, синий ужас Рвет
Иду сухой, как старинная алгебра, В гостиной осени, как молочный плафон, Блудливое солнце на
Огни портовой таверны, Бриллианты улыбок и ругань. В волосы звуков вечерних. Пыль вплетена. Сон
Владиславу Ходасевичу Словно тушью очерчены пальцы каналов, Ночь – суконная, серая гладь без конца,
Влюбленный юноша с порочно-нежным взором, Под смокингом легко развинченный брюнет, С холодным блеском глаз,
Взмоторить вверх, уснуть на пропеллере, Уснуть сюда, сюда закинув голову, Сюда, сюда, где с