Пробуждение вампира

Из всех картин, что создал я для мира,

Всего желанней сердцу моему

Картина — «Пробуждение Вампира».

Я право сам не знаю, почему.

Заветные ли в ней мои мечтанья?

Двойной ли смысл? Не знаю. Не пойму.

Во мгле полуразрушенного зданья,

Где умерло величье давних дней,

В углу лежит безумное созданье, —

Безумное в жестокости своей,

Бескровный облик с алыми губами,

Единый — из отверженных теней.

Меж демонов, как царь между рабами,

Красивый демон, в лунной полумгле,

Он спит, как спят сокрытые гробами.

И всюду сон и бледность на земле.

Как льдины, облака вверху застыли,

И лунный проблеск замер на скале.

Он спит, как странный сон отжившей были,

Как тот, кто знал всю роскошь красоты,

Как те, что где-то чем-то раньше жили.

Печалью искаженные черты

Изобличают жадность к возбужденьям,

Изношенность душевной пустоты.

Он все ж проснется к новым наслажденьям,

От полночи живет он до зари,

Среди страстей, неистовым виденьем

Но первый луч есть приговор «Умри».

И вот растет вторая часть картины

Вторая часть: их всех, конечно, три.

На небе, как расторгнутые льдины,

Стоит гряда воздушных облаков.

Другое зданье. Пышные гардины.

Полураскрыт гранатовый альков.

Там женщина застыла в страстной муке,

И грудь ее — как белый пух снегов.

Откинуты изогнутые руки,

Как будто милый жмется к ней во сне,

И сладко ей, и страшно ей разлуки.

А тот, кто снится, тут же в стороне,

Он тоже услажден своей любовью,

Но страшен он в глядящей тишине.

К ее груди прильнув, как к изголовью,

Он спит, блаженством страсти утомлен,

И рот его окрашен алой кровью.

Кто более из них двоих влюблен?

Один во сне увидел наслажденье,

Другой украл его — и усыплен.

И оба не предвидят пробужденья.

В лазури чуть бледнеют янтари.

Луна огромна в далях нисхожденья.

Еще не вспыхнул первый луч зари.

Завершена вторая часть картины.

Вампир не знал, что всех их будет три.

На небесах, как тающие льдины,

Бегут толпы разъятых облаков,

У окон бьются нити паутины.

Но окна сперты тяжестью оков,

Бесстыдный день царит в покоях зданья,

И весь горит гранатовый альков.

Охвачена порывом трепетанья,

Та, чья мечта была роскошный пир,

Проснулась для безмерного страданья.

Ее любил, ее ласкал — вампир.

А он, согбенный, с жадными губами,

Какой он новый вдруг увидел мир!

Обманутый пленительными снами,

Он не успел исчезнуть в должный миг,

Чтоб ждать, до срока, тенью меж тенями.

Заснувший дух проснулся как старик.

Отчаяньем захваченный мгновенным,

Не в силах удержать он резкий крик.

Он жить хотел вовеки неизменным,

И вдруг утратил силу прежних чар,

И вдруг себя навек увидел пленным, —

Увидев яркий солнечный пожар!