Преданье

Среднее время чтения: 3 минут(ы)

Посвящается С.А. Соколову

1

Он был пророк.

Она — сибилла в храме.

Любовь их, как цветок,

горела розами в закатном фимиаме.

Под дугами его бровей

сияли взгляды

пламенно-святые.

Струились завитки кудрей —

вина каскады

пенно-золотые.

Как облачко, закрывшее лазурь,

с пролетами лазури

и с пепельной каймой —

предтеча бурь —

ее лицо, застывшее без бури,

волос омытое волной.

Сквозь грозы

и напасти

стремились, и была в чертах печальных

нега.

Из багряницы роз многострадальных

страсти

творили розы

снега.

К потокам Стикса приближались.

Их ветер нежил, белыми шелками

вея, —

розовые зори просветлялись

жемчугами —

умирали, ласково бледнея.

2

На башнях дальних облаков

ложились мягко аметисты.

У каменистых берегов

челнок качался золотистый.

Диск солнца грузно ниспадал,

меж тем как плакала сибилла.

Средь изумрудов мягко стлал

столбы червонные берилла.

Он ей сказал: «Любовью смерть

и смертью страсти победивший,

я уплыву, и вновь на твердь

сойду, как бог, свой лик явивший».

Сибилла грустно замерла,

откинув пепельный свой локон.

И ей надел поверх чела

из бледных ландышей венок он.

Но что их грусть перед судьбой!

Подул зефир, надулся парус,

помчался челн и за собой

рассыпал огневой стеклярус.

3

Тянулись дни. Он плыл и плыл.

От берегов далеких Стикса,

всплывая тихо, месяц стыл

обломком матовым оникса.

Чертя причудливый узор,

лазурью нежною сквозили

стрекозы бледные. И взор

хрустальным кружевом повили.

Вспенял крылатый, легкий челн

водоворот фонтанно-белый.

То здесь, то там средь ясных волн

качался лебедь онемелый.

И пряди длинные кудрей,

и бледно-пепельные складки

его плаща среди зыбей

крутил в пространствах ветер шаткий.

4

И била временем волна.

Прошли года. Под сенью храма

она состарилась одна

в столбах лазурных фимиама.

Порой, украсивши главу

венком из трав благоуханных,

народ к иному божеству

звала в глаголах несказанных.

В закатный час, покинув храм,

навстречу богу шли сибиллы.

По беломраморным щекам

струились крупные бериллы.

И было небо вновь пьяно

улыбкой брачною закатов.

И рдело золотом оно

и темным пурпуром гранатов.

5

Забыт теперь, разрушен храм,

И у дорической колонны,

струя священный фимиам,

блестит росой шиповник сонный.

Забыт алтарь. И заплетен

уж виноградом дикий мрамор.

И вот навеки иссечен

старинный лозунг «Sanctus amor».

И то, что было, не прошло…

Я там стоял оцепенелый.

Глядясь в дрожащее стекло,

качался лебедь сонный, белый.

И солнца диск почил в огнях.

Плясали бешено на влаге, —

на хризолитовых струях

молниеносные зигзаги.

«Вернись, наш бог», — молился я,

и вдалеке белелся парус.

И кто-то, грустный, у руля

рассыпал огненный стеклярус.

Рейтинг
( 1 оценка, среднее 5 из 5 )